Избранная лирика

Вордсворт Уильям

У ИСТОКА [89]

Как мне нарисовать тебя? — Присяду На голом камне, средь хвощей и мхов: Пусть говорящий памятник стихов Твои черты явит людскому взгляду. Но как барашку, что прибился к стаду, Из блеющих не выбраться рядов, Так никаких особенных даров Тебе Судьба не припасла в награду. Ничем — ни данью древности седой, Ни щедростью возвышенных примет — Здесь не отмечено твое рожденье. Но свежий мох, растущий над водой, И этот в струях отраженный свет — Твое Земле суровой приношенье.

89

Перевод Г. Кружкова

THE PLAIN OF DONNERDALE

The old inventive Poets, had they seen, Or rather felt, the entrancement that detains Thy waters, Duddon! 'mid these flowery plains — The still repose, the liquid lapse serene, Transferred to bowers imperishably green, Had beautified Elysium! But these chains Will soon be broken;-a rough course remains, Rough as the past; where Thou, of placid mien, Innocuous as a firstling of the flock, And countenanced like a soft cerulean sky, Shalt change thy temper; and, with many a shock Given and received in mutual jeopardy, Dance, like a Bacchanal, from rock to rock, Tossing her frantic thyrsus wide and high!

ДОННЕРДЕЛЬСКАЯ

ДОЛИНА [90]

Когда б седые барды были живы И видели тебя, о Деддон мой, Они б Элизием назвали берег твой. Оставил ты свой прежний вид бурливый, И меж цветов ползут твои извивы Вдоль по равнине светлою струей — Но, видно, чужд тенистых рощ покой Твоей волне свободной и шумливой. И ты, ягненка робкого смирней, Огнем небес отсвечивавший чистым, Вмиг забываешь тишину полей, Преграды рвешь в своем теченье быстром И, как вакханка, пляшешь средь камней, Неистово размахивая тирсом.

90

Перевод М. Фроловского

AFTER-THOUGHT

I thought of Thee, my partner and my guide. As being past away.
– Vain sympathies! For, backward, Duddon! as I cast my eyes, I see what was, and is, and will abide; Still glides the Stream, and shall for ever glide; The Form remains, the Function never dies; While we, the brave, the mighty, and the wise; We Men, who in our morn of youth defied The elements, must vanish; — be it so! Enough, if something from our hands have power To live, and act, and serve the future hour; And if, as toward the silent tomb we go, Through love, through hope, and faith's transcendent dower. We feel that we are greater than we know.

ПРОЩАЛЬНЫЙ СОНЕТ РЕКЕ ДАДДОН [91]

В прощальный час, мой друг и спутник мой, Иду к тебе. — Напрасное влеченье! Я вижу, Даддон, все в твоем теченье, Что было, есть и будет впредь со мной. Ты катишь воды, вечный, озорной, Даруешь вечно жизнь и обновленье, А мы — мы сила, мудрость, устремленье, Мы с юных лет зовем стихии в бой, И все-таки мы смертны. — Да свершится! Но не обижен, кто хоть малый срок Своим трудом служить потомству мог, Кто и тогда, когда близка гробница, Любовь, Надежду, Веру — все сберег. Не выше ль он, чем смертным это мнится!

91

Перевод В. Левика

THE PILGRIM'S DREAM

A Pilgrim, when the summer day Had closed upon his weary way, A lodging begged beneath a castle's roof; But him the haughty Warder spurned; And from the gate the Pilgrim turned, To seek such covert as the field Or heath-besprinkled copse might yield, Or lofty wood, shower-proof. He paced along; and, pensively, Halting beneath a shady tree, Whose moss-grown root might serve for couch or seat, Fixed on a Star his upward eye; Then, from the tenant of the sky He turned, and watched with kindred look, A Glow-worm, in a dusky nook, Apparent at his feet. The murmur of a neighbouring stream Induced a soft and slumbrous dream, A pregnant dream, within whose shadowy bounds He recognised the earth-born Star, And _That_ which glittered from afar; And (strange to witness!) from the frame Of the ethereal Orb, there came Intelligible sounds. Much did it taunt the humble Light That now, when day was fled, and night Hushed the dark earth, fast closing weary eyes, A very reptile could presume To show her taper in the gloom, As if in rivalship with One Who sate a ruler on his throne Erected in the skies. "Exalted Star!" the Worm replied, "Abate this unbecoming pride, Or with a less uneasy lustre shine; Thou shrink'st as momently thy rays Are mastered by the breathing haze; While neither mist, nor thickest cloud That shapes in heaven its murky shroud, Hath power to injure mine. But not for this do I aspire To match the spark of local fire, That at my will burns on the dewy lawn, With thy acknowledged glories;-No! Yet, thus upbraided, I may show What favours do attend me here, Till, like thyself, I disappear Before the purple dawn." When this in modest guise was said, Across the welkin seemed to spread A boding sound-for aught but sleep unfit! Hills quaked, the rivers backward ran; That Star, so proud of late, looked wan; And reeled with visionary stir In the blue depth, like Lucifer Cast headlong to the pit! Fire raged: and, when the spangled floor Of ancient ether was no more, New heavens succeeded, by the dream brought forth: And all the happy Souls that rode Transfigured through that fresh abode, Had heretofore, in humble trust, Shone meekly 'mid their native dust, The Glow-worms of the earth! This knowledge, from an Angel's voice Proceeding, made the heart rejoice Of Him who slept upon the open lea: Waking at morn he murmured not; And, till life's journey closed, the spot Was to the Pilgrim's soul endeared, Where by that dream he had been cheered Beneath the shady tree.

СОН ПИЛИГРИМА [92]

Под вечер в замке пилигрим, Дорогой долгою томим,

Прося ночлега, стукнул у дверей. Надменно сторож отказал, И странник дальше зашагал, Надеясь в тишине лесов Найти гостеприимный кров, Под зарослью ветвей. Задумчиво тяжелый путь Он продолжал и отдохнуть Под деревом присел на мху густом. Звезда затеплилась над ним… Когда же взгляд свой пилигрим Вниз опустил — у самых ног Увидел скромный огонек, Зажженный светляком. Дрема коснулася очей… Недалеко журчал ручей, И странный сон навеял плеск воды. Звезду земную — светляка — И ту, что в небе, далека, Увидел он, и речи звук К нему сюда донесся вдруг С эфирной высоты. Презрительно звучала речь: И червь посмел свой свет зажечь В тот час, когда смыкает сон глаза. Не для него ли ночи тень Теперь сменила летний день? Не мнит ли он равняться с той, Чьей царственною красотой Гордятся небеса? И ей сказал светляк в ответ: "Звезда кичливая, твой свет Сырая дымка может затемнить, Легко ты гаснешь, и твой луч Не в силах выбраться из туч. Меня же и густой покров Тумана или облаков Не в силах погасить. Нет, я не льщу себя мечтой, Блестя теперь в траве сырой, Чуть видимый под кровом темноты, С твоей равняться славой, — нет, Но мой едва заметный свет Дает мне радость, а потом Я гасну в пурпуре дневном… Но гаснешь ведь и ты". Едва успел промолвить он — Из края в край весь небосклон Откликнулся на голос громовой. Дол дрогнул, вспять пошла вода, Померкла яркая звезда И, померцав, как Люцифер, Низринутый с небесных сфер, Скатилась в мрак ночной. Сон длился. Звездный свод небес. Объятый пламенем, исчез И нового открылся блеск очам. В преображенной красоте Там засияли души те, Что здесь во мраке и пыли Огонь надежды сберегли, Подобно светлякам. И спавший на лугу постиг, Что Ангел Божий в этот миг Беседовал в виденье сонном с ним. Воспрянув сердцем и душой, Забыл он утром ропот свой, Но до конца земных тревог Свой чудный сон забыть не мог Под деревом густым.

92

Перевод М. Фроловского

SEPTEMBER 1819

The sylvan slopes with corn-clad fields Are hung, as if with golden shields, Bright trophies of the sun! Like a fair sister of the sky, Unruffled doth the blue lake lie, The mountains looking on. And, sooth to say, yon vocal grove, Albeit uninspired by love, By love untaught to ring, May well afford to mortal ear An impulse more profoundly dear Than music of the Spring. For _that_ from turbulence and heat Proceeds, from some uneasy seat In nature's struggling frame, Some region of impatient life: And jealousy, and quivering strife, Therein a portion claim. This, this is holy; — while I hear These vespers of another year, This hymn of thanks and praise, My spirit seems to mount above The anxieties of human love, And earth's precarious days. But list! — though winter storms be nigh, Unchecked is that soft harmony: There lives Who can provide For all his creatures; and in Him, Even like the radiant Seraphim, These choristers confide.

СЕНТЯБРЬ [93]

Как позлащенные щиты, Трофеи пламенного неба, Легли на горные хребты Поля с роскошной жатвой хлеба. Как сткло, лазоревых озер Поверхность спит, не колыхаясь, И выси дальных сизых гор В нее глядятся, отражаясь. Повсюду гулкие леса Оглашены пернатых пеньем, Хотя уж птичек голоса Любви не дышат вдохновеньем. Но пусть в священной тишине Их песня страстью не согрета, — Она сто раз отрадней мне, Чем музыка весны и лета. В весенних песнях пыл любви, Борьба, тревога, раздраженье, Огонь в клокочущей крови И жизни бурное волненье. В них страсти рвутся на простор, Трепещут сладострастьем звуки, В них слышен бешеный раздор И голос ревности и муки. А здесь святая песнь слышна, Как благовест другого года; В ней, благодарности полна, Гимн Божеству гремит природа. И я, внимая песне той, Все дольное отбросив долу И чуждый мук борьбы земной, Несусь душой к Его престолу. Греми же, песнь! Да не смутит Тебя бурь зимних приближенье! Жив Тот, чья благость сохранит Все, что живет, от разрушенья, Все, что живет, живет лишь Им, Отцом любви, Владыкой славы, И шестикрылый херувим, И звучный хор певцов дубравы.

93

Перевод Д. Мина

ON SEEING A TUFT OF SNOWDROPS IN A STORM

When haughty expectations prostrate lie, And grandeur crouches like a guilty thing, Oft shall the lowly weak, till nature bring Mature release, in fair society Survive, and Fortune's utmost anger try; Like these frail snowdrops that together cling, And nod their helmets, smitten by the wing Of many a furious whirl-blast sweeping by. Observe the faithful flowers! if small to great May lead the thoughts, thus struggling used to stand The Emathian phalanx, nobly obstinate; And so the bright immoral Theban band, Whom onset, fiercely urged at Jove's command, Might overwhelm, but could not separate!