Избранное в двух томах. Том 2
Шрифт:
258
ров станции, по существу определяющих всю ее будущую конструкцию. И тут-то
возник вопрос: как делать посадочное устройство — шасси? Ведь невозможно
проектировать его, не зная, хотя бы приблизительно, куда оно будет садиться. А
что представляет собой грунт лунной поверхности, никто еще точно сказать не
мог. Как принято говорить, мнения ученых разошлись. Одни полагали, что
поверхность Луны похожа на гранитные скалы. Другие — что она представляет
собой
более всего похожа на ноздреватую пемзу... Словом, мнений было почти столько
же, сколько ученых.
И вот в который уже раз собирается высокий синклит, выслушивает доводы
«за» и «против» каждой гипотезы и. . и не видит достаточных оснований, чтобы
уверенно остановиться на одной из них, отвергнув все остальные. Причем
упрекать за это почтенный высокий синклит или предъявлять ему претензии в
нерешительности, робости мысли и склонности к перестраховке в данном случае
не приходится: их действительно нет, этих веских оснований,— конкретный
пример трудностей, неизбежно сопутствующих проникновению человека в
Новое.
Впрочем, «проникновение в Новое» и прочие высокие слова хорошо звучат
после того, как очередное свершение останется позади. Кстати, и свершением его
назовут потом, когда оно уже состоится, а пока оно носит прозаическое
наименование: задание. А раз задание — значит, планы, значит, сроки, которые, как известно, не ждут. . В общем, тянуть с решением вопроса о посадочном
устройстве «лунника» было больше невозможно.
— Так вот, — сказал Королев. — Большинство ученых склоняется к тому, что грунт на Луне твердый. Вроде гранита, или известняка, или пемзы — это уже
детали, — но твердый. Да и доводы сторонников этой точки зрения вроде
поубедительнее, чем у противников. . — Он сделал паузу и решительно закончил:
— Так и будем считать.
— Но, Сергей Павлович, — не удержался кто-то из присутствующих. — Как
можно принимать такое решение на основании абстрактных разговоров? А если
там пыль? Ведь все эти ученые мужи высказывают только общие соображения —
не более того! Никто из
259
них не берет на себя смелость написать — на Луне, мол, такой-то грунт. . и
подписаться под этим!
Королев посмотрел усталыми глазами на сидящих за столом:
— Ах, вот чего вам не хватает. .
Взял блокнот, крупным почерком написал на его листке:
«ЛУНА - ТВЕРДАЯ».
Подписался: С. КОРОЛЕВ.
Поставил дату, вырвал листок из блокнота и передал сотруднику, которому
предстояло непосредственно руководить
Такой я услышал эту историю от старожилов королёвского КБ, среди
которых она пользовалась большой популярностью. Так и изложил ее в
журнальной публикации книги, которую вы сейчас читаете.
Но впоследствии мне посчастливилось узнать дополнительные уточняющие
подробности об этом эпизоде и даже увидеть листок из блокнота СП.
Тексту этого необычного документа предшествует несколько ядовитый в
данной ситуации заголовок — «Справка», адресованная, вопреки обычному, не от
подчиненных начальнику, а, наоборот, от начальника — подчиненным.
А сам документ гласит следующее:
«Посадку АЛС (лунной станции.— М. Г.) следует рассчитывать на
достаточно твердый грунт типа пемзы.. » — и дальше технические данные о
вертикальной скорости корабля в момент прилунения и так далее.
Читая эту записку, я зримо представил себе, как СП начал писать ее, имея в
виду прежде всего цели сугубо воспитательные (поставить на место
нерешительных!), а потом, по ходу дела и, возможно, незаметно для самого себя, перестроился на волну профессиональную, начал назначать основные
технические параметры посадки будущего лунника. И, переключившись на
чистую технику, даже отдал записку не тому участнику совещания, который
сетовал на ученых, а тому, который непосредственно руководил
проектированием.
Дальнейший ход дел общеизвестен: посадочное устройство было
спроектировано, станция построена, запущена и в феврале 1966 года — через
месяц после смерти Королева — успешно прилунилась, лишний раз
260
подтвердив правомочность решений вероятностного характера.
Луна действительно оказалась твердой. .
Многое видел этот человек раньше других — он умел смотреть далеко
вперед. И умел разглядеть в своем деле качественно новое даже тогда, когда это
новое бывало довольно хитро замаскировано нагромождением текущих частных
дел.В жизни любого творческого коллектива — конструкторского, научного, театрального, спортивного,— если, конечно, это действительно творческий, живой, а не академически застывший коллектив, периодически возникает что-то
вроде поворотных моментов. Моментов, когда надо отбросить часть старого, испытанного багажа, отрешиться от некоторых привычных, казалось бы, многократно проверенных воззрений и решительно шагнуть в новое.
Мгновенно такой поворот, разумеется, не возникает. Его идеи вызревают в