Избранное в двух томах. Том 2
Шрифт:
тех, более ранних, я рассказывал прежде всего о том, что видел и переживал сам, сидя за штурвалом самолета, проходящего летные испытания или участвующего
в боевых действиях. Находиться более «в центре событий», получать все
впечатления в большей степени «из первых рук», чем свои собственные, вряд ли
возможно.. Л здесь, в делах космических, я находился близко, очень близко от
этого самого центра событий, но все-таки вне его! Поэтому, написав, скажем, какие-то предельно
ли он увидел именно то, что я пишу, а не что-нибудь другое. Расспрашиваю
космонавта, вызываю к жизни авиационные аналогии, пускаюсь в умозрительные
соображения. . Словом, дотошно восстанавливаю многое, что в авиации просто
знал.Да и, независимо от работы над книгой (о чем я тогда и не помышлял), свое
положение если не совсем стороннего, то все же наблюдателя я на космодроме,
пока шли запуски беспилотных кораблей, ощущал почти непрерывно. Ощущал с
тем большей силой, что кругом люди работали с полной отдачей. Работали изо
всех сил. Работали, что называется, на режиме форсажа!
Впрочем, работать иначе в те мартовские дни шестьдесят первого года было, наверное, уже невозможно. Вопрос о полете человека в космос был в принципе
решен, причем не только у нас.
— Надо нажимать! Американцы на пятки наступают, — сказал мне на
космодроме один из инженеров королёвского КБ.
Это была правда: американская печать в тоне полной определенности уже
сообщала о готовящихся пусках аппарата «Меркурий» с космонавтом — или, как
говорили в США, астронавтом — на борту. Естественно, это не могло не
действовать на всех участников дела примерно так же, как действует на бегуна
дыхание соперника за спиной.
Правда, как вскоре выяснилось, в США предполагали начать с полетов не по
настоящей космической орбите, а по так называемой баллистической кривой, 154
то есть по такой же в принципе параболе, по какой летит брошенный наклонно
вверх камень. Вся разница тут лишь в том, что камень, получив импульс от руки
метателя, пролетит за несколько секунд расстояние в несколько десятков метров, а американский корабль «Меркурий» приземлится (точнее, приводнится, все
американские баллистические и космические корабли при возвращении
опускаются на поверхность океана) через четверть часа после старта и на
расстоянии без малого пятисот километров от него.
Правомерно ли считать такой полет космическим?
На этот счет было немало споров. Причем споров нельзя сказать чтобы очень
академических: космические полеты, до начала проведения
чувствовалось с полной определенностью — оставалось совсем немного времени, предстояло регистрировать в Международной федерации авиационного спорта
(ФАИ) как рекордные, да и просто, независимо ни от каких рекордов, фиксировать как первые в истории человечества.
Первые!. Вообще говоря, я не склонен придавать проблемам приоритета
чрезмерное значение. Тем более что в прошлом не раз наблюдал в этой области
немалые переборы, пошедшие в конечном счете не на пользу нам самим, обретя
опасные свойства бумеранга. Нет, что говорить, приоритеты требуют обращения
с собой самого аккуратного. Но тем не менее в ту весну всем участникам
подготовки полета человека в космос хотелось, очень хотелось быть первыми.
И даже при самом трезвом отношении к проблемам приоритета невозможно
было их не понять.
Очень точно выразил свое отношение к этому гонкому вопросу один из
инженеров космодрома.
— Понимаете, — сказал он, — несправедливо это будет, если американцы
выйдут в космос с человеком раньше нас! Ведь нам было труднее. Больше
пришлось преодолеть.
— Почему же? — спросил я. — По части задела у нас положение никак не
хуже, чем у них. У нас была ГДЛ, была ГИРД1, а до этого — Циолковский. А в
са- 1 ГДЛ — Газодинамическая лаборатория, ГИРД — Группа изучения реактивного движения.
155
мые последние годы — межконтинентальная баллистическая. Так что, если
говорить о базе, она есть. И, я бы сказал, довольно солидная.
— Это все верно. База есть. Но она нам дороже досталась. Что ни говорите, а
через нас в этом веке две такие войны прокатились, вспомнить страшно! А они от
войн только богаче становились. . Вот вы говорите: межконтинентальная. Разве
мы одни ее в своем КБ делали? Столько пришлось других нагрузить: и
металлургов, и химиков, и электронщиков, и кого хотите. . А у всех свои дела. И
тоже срочные, тоже нужные. Им наши заказы не в доход, а только в мороку..
Через силу для нас делали, дай им бог здоровья. . Ну, а за океаном. . Там
промышленный потенциал другой. Слышали такое слово!. Нет, несправедливо
будет, если им их «Меркурий» засчитают!..
Чувства моего собеседника трудно было не разделить. Они были прежде
всего — независимо от колебаний климата международных отношений —
справедливы по существу.
Действительно, столько было у нас сделано для полета человека в космос, столько, казалось бы, непреодолимых трудностей — и научных, и технических, и