Избранное в двух томах
Шрифт:
Судя по всему, странное сооружение предназначалось для того, чтобы летать.
Каких только кличек не было ему дано: «блин», «клоп», «камбала», даже
«тарелка» (таким образом, термин «летающие тарелки» не приходится считать
послевоенным изобретением)! Впрочем, настоящее имя этого аппарата, данное
ему конструктором, так скаэать, при рождении, было — «Стрела».
Мне приходилось и до этого видеть так называемые бесхвостые самолеты.
Мой друг — авиационный инженер
увлекался проектированием бесхвостых самолетов, планеров в летающих
моделей. Много лет спустя, в суровый сорок второй год судьба забросила его на
бывшую мебельную фабрику, которая была переведена на изготовление военной
продукции — деревянных хвостов для штурмовиков Ил-2.
— Подумай только, какое злое издевательство! — жаловался тогда Игорь. —
Всю жизнь я тянулся к самолетам без хвостов, а вынужден делать.. хвосты без
самолетов!
Но «блин» — легкомоторный самолет с круглым в плане крылом
конструкции А. С. Москалева — был не только бесхвостым, а и, если можно так
выразиться,
297
бесфюзеляжным и даже почти что бескрылым — во всяком случае, крыльев
подобной формы мне до этого видеть не приходилось.
Один за другим наши летчики, начиная с корифеев и кончая доморощенной
молодежью, залезали в кабину этого интересного самолета, запускали мотор и
носились по аэродрому. Красный, блестящий на солнце диск скользил над белым, свежевыпавшим снегом. Это было очень красиво, но.. безрезультатно.
Безрезультатно потому, что в конце концов самолет делается для того, чтобы
летать, а не бегать по земле. А вот стремления машины оторваться от земли
никто из садившихся в ее кабину как раз и не обнаруживал.
— Не полетит, — постановили летчики большинством голосов.
Но «блин» полетел.
Молодой в то время испытатель Н. С. Рыбко, обозлившись на своенравный
аппарат, все-таки оторвал его от взлетной полосы! Сделав несколько коротких
подлетов и убедившись, что машина в воздухе держится и слушается рулей, Рыбко в один прекрасный день, оказавшись в очередной раз в воздухе, не убрал
тут же газ, а продолжал, наращивая скорость, упорно гнать машину вперед. Пять
секунд, десять, пятнадцать.. Самолет довольно легко набрал несколько метров
высоты, но выше идти что-то не захотел.
Расстояние от земли возрастало буквально по сантиметрам — у летчиков это
называется не набирать, а «скрести» высоту. Оставшиеся у ангара зрители
видели, как маленький красный кружок стремительно приближался к границе
аэродрома, за которой сплошной стеной стоял высокий, темный лес. Убирать газ
поздно. Еще несколько секунд — и машина
Невозможно, смотря летящему самолету в хвост, с такого расстояния точно
определить, сколько метров ему еще осталось до препятствия. Что произойдет
раньше — пройдет ли он это расстояние или наскребет высоту, хотя бы на
полколеса большую, чем у стоящих на его пути деревьев?
Долго шли эти секунды. Мне показалось уже, что дело плохо — сейчас
машина врежется в верхушки!
Но нет! Она перелетела — точнее, переползла — через них. Переползла
впритирку, так что только блес-
298
нула на солнце хвоя потревоженных воздушной струей ветвей.
Мы все хором шумно вздохнули: оказывается, последние полминуты никто
из наблюдавших этот трудный взлет не дышал.
Впрочем, это еще не был вздох окончательного облегчения. Вырвавшись из
последних сил на высоту леса, подниматься дальше «блин» категорически
отказывался и быстро скрылся за зубчатым частоколом деревьев. Радиосвязи с
одноместным самолетом в те времена не было. Да если бы она и была, вряд ли
стал летчик в тот момент заниматься разговорами. Ничто не могло отвлечь его от
отчаянной борьбы за сантиметры высоты.
. .Сообщение пришло по телефону — Рыбко благополучно приземлился в
Тушино. Он, едва держась выше препятствий в полете по прямой, справедливо не
рисковал вводить машину в разворот. Лететь можно было только вперед. К
счастью, там, впереди и чуть правее, лежал аэродром Тушино, и, увидев его, летчик, недолго думая, произвел посадку, благо вниз «блин» последовал
несравненно охотнее, чем соглашался идти вверх.
— Не столько я прилетел к этому аэродрому, сколько аэродром (спасибо
ему!) сам подставился под меня, — комментировал потом Коля свой несколько
необычный для первого вылета маршрут.
А Чернавский уточнил:
— Полет с посадкой на другом аэродроме называется согласно наставлению
перелетом. . Смотрите, товарищи, «блин» уже ходит в перелеты!.
Можно было шутить — Рыбко сидел живой и здоровый среди нас.
Однако на этом история не окончилась. Казалось бы, налицо все данные, чтобы испытания оказавшегося столь строптивым самолета тут же и закрыть. Но
оставалось неясным, чем вызвана такая решительная антипатия к удалению от
земли у аппарата, в сущности специально для этого предназначенного. В чем
дело? Не оправдались расчеты конструктора? Допустим, но нельзя и в этом
случае ограничиться глубокомысленным «тем хуже для расчетов». Ведь они
будут еще не раз применяться при создании следующих машин. Надо