Избранное в двух томах
Шрифт:
Каплера.
Когда огни поселка были уже совсем близки, милиционер, как он ни был
пьян, сообразил, что в такой виде ему представать пред очи начальства не стоит, и494
великодушно решил всех присутствующих простить. Но теперь этому
воспротивился уже Каплер.
Возникла ситуация довольно необычная: группа гражданских лиц вела
милиционера — в милицию! И лишь когда до дома, в котором помещалось
отделение, оставалось метров сто и милиционер взмолился, чтобы его отпустили, Каплер согласился сменить гнев на милость. Поверженный и морально
разоружившийся противник его не интересовал.
Участники этой прогулки потом долго вспоминали ее. Особенно то, как
приходилось не столько оберегать Каплера от милиционера, сколько
милиционера — от Каплера.
Случай, повторяю, забавный. Но даже в нем проявилось отвращение Каплера
ко всякому самоуправству, несправедливости, злоупотреблению властью.
Мужество Алексея Каплера жизнь испытывала не раз. Мужество художника
— вспомним, как смело он взялся за ленинскую тему в кино, создавая сценарии
фильмов «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году» (к сожалению, подвергшиеся
помимо воли сценариста да и режиссера М. И. Ромма грубым переделкам, которыми Каплер не переставал возмущаться). Мужество солдата, проявленное
Каплером и в Партизанском крае, и на Сталинградском фронте. Мужество
гражданское, повинуясь которому он не сломился нравственно, несмотря на все
незаслуженно свалившиеся на него невзгоды. .
И, наконец, простое человеческое мужество. Я был у него в больнице за
полторы недели до конца. Его жена, Юлия Друнина, — она знала все! —
старалась вести спокойный, неторопливый разговор на самые разные темы. А
Алексей Яковлевич, который, может быть, не знал во всех деталях, но конечно же
понимал свое положение, этот разговор активно поддерживал, развивал
затронутые темы, затевал новые, рассказывал, как всегда, очень интересно что-то
о кино... А я, наверное впервые, не очень внимательно слушал, что он
рассказывает. Не слушал — вслушивался в звук его голоса, смотрел в его лицо...
И видел, с каким великолепным мужеством этот отважный человек, держится! Не
желает умирать раньше своей смерти!
Так, несломившимся, он и ушел он нас.
Таким и остался в памяти своих друзей.
495 И, между прочим, — недругов тоже. Некоторые, причем достаточно
влиятельные из них, проявили удивительное постоянство. Даже годы, прошедшие после смерти Каплера, не примирили их с ним. В начале 80-х годов
вышла в эфир юбилейная «Кинопанорама», посвященная круглой дате
существования этой программы. Ведущий Эльдар Рязанов — кстати, тоже не
пользовавшийся особым благорасположением руководства Гостелерадио за
независимость суждений, «неуправляемость», открытость обращения к
телезрителям, то есть как раз за те же свойства, которые так раздражали
начальство в Каплере, — естественно, готовя программу, сказал о своем лучшем
предшественнике несколько теплых, уважительных слов и включил в передачу
видеозапись сюжета с участием Каплера. Каково же было его изумление и
негодование, когда в пошедшей в эфир передаче ни слова о Каплере не осталось
— будто и не было такого человека в истории «Кинопанорамы».. Вырезали!
Вырезали, не согласовав с ведущим (которого такое «умолчание» ставило в
положение весьма неловкое) и невзирая на протесты редактора.. Ничего не
скажешь: стойкой оказалась неприязнь к Каплеру со стороны руководителей
(теперь уже бывших руководителей) Гостелерадио.. Такую неприязнь со
стороны, как сказали бы сегодня, антиперестроечных сил надо было суметь
заслужить.
Каплер — сумел.
САМАЯ ТРУДНАЯ СМЕЛОСТЬ — СМЕЛОСТЬ МЫСЛИ
Мы встретились впервые в 1953 году. Мне позвонил незнакомый человек, представился журналистом Аграновским и сказал, что собирается писать книгу о
летчиках-испытателях, в связи с чел и хочет поговорить со мной. Я, признаться, отнесся к его намерениям не очень серьезно, полагая, что вряд ли из этого что-либо получится,
496 так как в те годы о нашей испытательской корпорация почти ничего не
публиковалось. Но все же ответил, что буду рад помочь в таком хорошем деле
при том, однако, обязательном условии, что получу прямое указание или, по
крайней мере, разрешение начальства на беседу с журналистом. Разрешение я
получил на следующий же день, но Толя потом в течение многих лет меня
поддразнивал: «Первое, что я узнал о тебе, — что ты формалист. .»
Придя ко мне домой, он начал с того, что рассказал о профессиональном
совете своего отца — журналиста А. Д. Аграновского: если хочешь разговорить
собеседника, то, прежде чем спрашивать, расскажи ему сан что-нибудь
интересное. И, раскрыв таким образом свои карты, Анатолий тут же приступил к
делу — стал рассказывать. Рассказывал действительно очень интересно и, главное, без намека на журналистские стандарты — так я впервые убедился в его
прочной неприязни к ним. Говорил он о строительстве Волжской ГЭС, да и о
многом другом, что успел повидать в своей тогда еще не очень долгой жизни