Избранное в двух томах
Шрифт:
Наконец вызывают: «Ах ты, такой-сякой! Выходит, ты обманул следствие. Будем
тебя за это снова судить». Я им ответил, что, во-первых, не снова — пять лет я
получил без суда, а заочно от «тройки». А во-вторых, готов предстать перед
судом за обман следствия; только я там расскажу, что меня заставило на этот
обман пойти. Вряд ли они этого так уж перепугались — могли прекрасно и
второй раз обойтись «тройкой». Но так или иначе — выпустили.
Казалось
людей. Но этого не произошло: разницу между своими следователями и
человечеством вообще он видел хорошо.
Войну Борис провел в авиации дальнего действия и встретил День Победы
подполковником, командиром авиационного полка.
Утром 17 мая 1947 года Осипчук уходил в испытательный полет на
двухмоторном бомбардировщике. Задание было не особенно сложное — кажется, испытание какого-то оборудования. У дверей диспетчерской мы с Борисом
столкнулись: я входил в помещение, чтобы расписаться в полетном листе, а он, в
кожаном комбинезоне, с парашютом на плече, отправлялся к самолету на вылет.
Мы обменялись несколькими, ничего существенно не значащими фразами и
разошлись.
196 Взлет машины Осипчука начался нормально: зарычали моторы, самолет
сдвинулся с места и, набирая скорость, побежал по бетонной полосе. Вот он
поднял нос, переднее колесо оторвалось от земли, и разбег продолжался на
основных колесах шасси. Все шло, как обычно. И лишь буквально за несколько
секунд до отрыва началось непонятное: к мощному звуку работающих на полном
газу моторов примешался какой-то странный — будто ножом по сковородке —
скрежет.
Этот необычный звук заставил всех оглянуться. Самолет резким прыжком —
не в обычной манере Осипчука — взмыл от земли метров на пять и, качнувшись
с крыла на крыло, полого пошел в набор высоты.
И тут же динамик командного пункта на старте донес сдержанный, но
серьезный голос летчика:
— Сильно трясут моторы, особенно правый. .
— Задание не выполняйте. Заходите на посадку, — скомандовали с земли.
Но Осипчук уже сам начал пологий разворот с явным намерением сделать
«коробочку» вокруг аэродрома и садиться. При этом он пошел левым кругом, хотя в тот день полагалось делать правый: по-видимому, правый мотор внушал
совсем уж мало доверия.
Осипчук летел молча, лишь односложно, подчеркнуто спокойным голосом
(он сам по себе внушал тревогу, этот сухой, с начисто вытравленными
признаками каких бы то ни было эмоций голос!) отвечая на запросы земли.
Мы с тревогой следили за ползущей по небу темной черточкой, которая то
скрывалась
Она ползла непривычно медленно (хотя, может быть, ото нам только казалось?).
Вот она разворачивается. . Идет по прямой.. Снова разворачивается. Ну, кажется, гора с плеч — вышла в плоскость посадочной полосы и приближается к ней; сейчас сядет.
Но не успели мы с облегчением вздохнуть, как опять усилился погасший
было шум моторов и самолет, не садясь, прошел над посадочной полосой.
Что он делает?!
Еле-еле добрался до посадки — и ушел на второй круг. Почему?
Радио тут же принесло лаконичное объяснение: — Не вышло шасси. .
197 Да. Посадка с невыпущенным шасси — это гарантированная поломка, пусть
мелкая, однако трижды досадная (тут летчика легко понять) посреди
собственного аэродрома.
Но второй круг давался неисправной — явно неисправной, хотя мы и не
понимали, в чем именно, — машине еще труднее, чем первый.
Через минуту Осипчук сообщил:
— Правый мотор совсем отказывает. Добавляю наддув левому...
Но и левый мотор не вытянул.. Самолет пошел со снижением и исчез за
деревьями. Минуту было неясно, что это означает: он ведь и на первом круге не
раз скрывался из глаз, а потом появлялся снова.
Мы напряженно всматривались в небо — вон в этом просвете между
деревьями он мелькнул в прошлый раз.
Но шли секунды, десятки секунд, минуты, а самолет больше не появлялся.
И мы уже чисто механически, без малейшей надежды продолжала смотреть в
опустевшее небо, пока не открылось окно диспетчерской и кто-то из него не
крикнул:
— Машина упада на краю поселка за железной дорогой. Сейчас оттуда
звонили. .
Причину гибели Бориса Петровича Осипчука, ведущего инженера Сергея
Анатольевича Мальмберга и бортмеханика Дмитрия Андреевича Овечкина
удалось установить. Все произошло оттого, что раньше времени, еще при разбеге
по земле, было убрано шасси. Машина осела вниз, и винты стали бить по бетону
взлетной полосы, отчего, естественно, вдребезги разнесло концы их лопастей.
Винты как бы уменьшились в диаметре, причем уменьшились изрядно, а главное
—: неравномерно. Последнее обстоятельство и вызвало тряску, о которой мы
узнали из радиопередачи с борта самолета.
Нет необходимости вторгаться сейчас в технические подробности: что
именно и в какой последовательности отказывало в трясущихся моторах и
изуродованных винтах, какая связь оказалась между преждевременной уборкой