Избранное в двух томах
Шрифт:
шасси и отказом его выпуска, почему прибавка газа левому мотору (после
окончательного выхода из строя правого) оказалась для него роковой. Все это
было точно установлено и вытекало
198
из одной общей первоначальной причины: уборка шасси была начата ранее
отрыва самолета от земли.
С точки зрения чистой техники, ни одной неясности не оставалось.
Но этого нам было мало. Остро хотелось узнать: почему так получилось?
Никто не мог
кабине экипажа во время разбега.
Но я уверен, что правильно представляю себе единственную возможную
причину происшествия.
Не могу допустить мысли, что летчик, а тем более такой
квалифицированный, как Осипчук, не разобрал, летит ли уже машина или еще
бежит по земле, и преждевременно дал команду убрать шасси. Точно так же
невозможно представить себе, чтобы старый, опытный, прошедший, как
говорится, огонь, воду и медные трубы механик Дима Овечкин принялся по
собственной инициативе, без команды летчика, оперировать столь ответственным
рычагом, как кран уборки шасси. Поверить ни в то, ни в другое невозможно.
Остается одно — недоразумение. . Ошибочно понятый жест, неразборчивое
слово, неправильно истолкованный поворот головы. Ничего другого не
придумаешь. Вот какой ценой может обернуться невинная на первый взгляд
вещь: неполное взаимопонимание экипажа.
* * *
С каждым очередным полетом мы увеличивали запас горючего, а
следовательно, и продолжительность полета нашей «двойки». Скоро мы
перестали укладываться в интервалы времени между завтраком и обедом или
обедом и ужином. Это немедленно вызвало появление на борту взятых с собой
бутербродов, помидоров, огурцов, термосов с чаем и кофе. Мы с Аржановым
угощались поочередно: один крутит штурвал и «командует парадом», а другой в
это время, демонстративно не обращая внимания на завистливые взгляды соседа, вкушает пищу телесную. Неожиданно такая чисто бытовая деталь, как еда во
время полета, придала ему какой-то очень уютный, домашний тон. Посудите
сами — разве можно совершать что-нибудь шибко драматическое или, тем паче, героическое с плотно набитым ртом?
199 Вскоре на наш аэродром прилетел Ту-4 № 003 — «тройка». Командиром
этого корабля был заводской летчик-испытатель Александр Григорьевич
Васильченко, в будущем Герой Советского Союза и заслуженный летчик-испытатель СССР.
Принято считать, что работа испытателя на серийном авиазаводе как бы
рангом ниже, чем в научно-исследовательских организациях и опытно-конструкторских бюро. В свое время
испытателями, а «сдатчиками». Изо дня в день они летают на машинах одного и
того же, до последнего винта изученного и проверенного типа, по одному и тому
же сдаточному заданию, и так в течение нескольких лет, пока выпускаемый
самолет не устареет и завод не перейдет на изготовление другого.
Действительно, если все происходит таким именно образом, работа летчика
не идет ни в какое сравнение с полетом на разных, зачастую необлетанных
машинах, по разнообразным, порой весьма нестандартным заданиям.
Но на самом деле летно-испытательная работа на серийных заводах почти
никогда не ограничивается одной лишь текущей сдачей выходящих со сборки
самолетов. Начать с того, что головные экземпляры очередной серии принято
испытывать по программе, мало отличающейся от программы испытаний
опытного самолета. Много крови портят заводским летчикам и так называемые
«кролики» — серийные машины, внешне ничем не отличающиеся от своих
собратьев, но по какой-то неуловимой причине выпадающие из кондиции. На
некоторых, особенно зловредных «кроликах» приходится делать не один и не два, а буквально десятки полетов, пока они не будут излечены от своих недугов и
благополучно сданы.
Испытательная работа на серийных заводах издавна велась при гораздо более
снисходительном отношении к погоде, чем где бы то ни было. Особенно редко
признавалась погода нелетной в последних числах каждого месяца: 29-го, 30-го, 31-го и далее: 32-го, 33-го, даже 34-го! Нет, не следует думать, что это какой-то
свой, особый календарь, действовавший на серийных заводах, в отличие от
принятого цивилизованным человечеством уже в течение почти четырехсот лет
— грегорианского. Просто дни работы над доделками продукции уже записанной
в счет выполнения
200
плана истекшего месяца, но фактически законченной лишь в начале следующего
(бывало на заводах и такое, и притом не в очень отдаленном прошлом!) получили
с легкой руки заводских остряков столь необычную нумерацию.
Но больше всего достается заводским летчикам-испытателям, когда
возникает очередная «панама». Предсказать ее пока никому не удалось, а
ликвидировать, после того как она — стихийно и неотвратимо — началась, не
так-то просто. Суть дела заключается в том, что внезапно в серии появляется
какой-то дефект: не на одиночных экземплярах, а именно в серии — на всех или