Избранное
Шрифт:
За окнами крадется месяц, и длинные его лучи плывут по потолку, по бревнам стен. Такие тихие и теплые озера расстелет ночь на моих половицах, здесь будут спать без страха и печали мои случайные, мои добрые гости. И, может быть, другие поздние стаи неслышно будут пробираться сквозь крыльцо на тихий свет свечи. Они не потревожат спящих, но сами в тишине задремлют и будут видеть сны.
Ночь будет доброй к ним. Склонятся звезды. Послушные созвездия потекут над спящими стаями. Созвездия Лебедя, Лиры, Пегаса, Возничего, но уж совсем не Стрельца, не Дракона. И месяц сам под утро проплывет под косяком вдоль комнат, задумчиво повиснет на окне. И нежная музыка будет слышаться в доме, пока будут спать утомленные путники. Пусть будет сон их легким и отдохновенным.
На рассвете мы будем долго смотреть им вслед, улетающим стаям надежд и ожиданий, — и я, и месяц, и тишина, и тонкая свеча на подоконнике. Я буду махать им прощальною шапкой с крыльца над равниной.
ВЕЧЕРНЕЕ РАССТАВАНИЕ
Вот здесь, среди поля, в сумерках, я один ухожу тропинкой домой, возвращаюсь после окончания моего многолетнего труда к себе, чтобы присесть на одном из высоких моих крылец. И отдохнуть. И трепетное чувство внимательности бьется во мне. Я слышу далекие и близкие восклицания птиц, шелесты берез, шуршание волны по песку и быстрое, но такое восторженное восклицание звезды, сорвавшейся из глубины небосвода. Все они во мне, и я — в них. Мы едины. Наши судьбы текут рядом, мы чувствуем дыхание друг друга. Как вот сейчас я ощущаю легкий вздох какой-то сонной травки, быть может так и не процветшей за наше короткое лето былинки. И я склоняюсь над ней, я склоняюсь к ней своими светящимися добром и преданностью глазами, и обнимаю ее всем сердцем, и целую всей душой.
1970—1980 гг.
ПОВЕСТИ
АЛЕКСАНДРА
Мы расстаемся, я машу Александре рукой. Она не машет мне, а просто глядит из-за поля.
А по полю ходит ветер и шумит спелым льном, словно тростниками. И Александра посмотрит на меня и опустит глаза, словно голова у нее кружится от этого шума.
И вот она тоже машет мне. Но не как я, от себя, а к себе. Я хочу бежать к ней через поле, но Александра поворачивается и тропою уходит в лес.
Она уходит сильной быстрой походкой под зеленый сумрак елей и мягко покачивает на ходу тонкой спиной.
Мы простились, а оба знаем, что я действительно пойду за ней.
Все это действительно рассказал бы Егор, когда пришел домой, если бы захотел рассказать мне, как они прощались.
Александра встала над бочагом, уперевшись босыми ногами в берега. Она долго стояла над бочагом и смотрела под ноги в воду. Подошел Егор. Александра наклонилась и зачерпнула полный котелок. Вода в котелке была темная, чистая. Вода тяжело покачивалась в котелке.
Егор попросил напиться. Александра обернулась, широко взяла котелок ладонью под самое дно, как берут порой грудного ребенка, и бросила котелок Егору. Котелок полетел, тяжело покачиваясь в воздухе и рассыпая крупные ослепительные капли.
Егор поймал котелок и стал пить. Александра стояла обернувшись и ждала. Егор напился и отдал котелок.
Александра зачерпнула второй раз и долго смотрела в воду, в алюминиевое дно котелка. Вода тяжело и гладко покачивалась в котелке. Потом Александра улыбнулась и напилась.
И оба они по стерне зашагали назад, туда, где женщины сгребали сено. Егор шел впереди. Александра шла с котелком сзади.
Александра тропинкой шла к реке. Она несла в руке зажженную бересту и светила под ноги. Береста медленно скручивалась и шипела. Широкие тени смородин расступались перед Александрой и смыкались у нее за спиной.
На гумне кто-то с топотом крутился возле коня, и чувствовалось, что замахивался, и все повторял: «У, стерьва». Потом конь заржал и поскакал от гумна в село. «Бригадир», — подумала Александра. От гумна потягивало ухой. Кто-то смеялся.
Александра постояла над рекой, присела и положила горящую бересту на воду. Береста слегка зашипела, но продолжала гореть. Береста медленно поплыла по реке, по гладкой черной воде. Огонь покачивался на плаву и чадил.
Александра, слегка пригнувшись и упершись руками в колени, глядела.
Далеко внизу, на реке, огонь вдруг взмыл, ярко вспыхнул и пропал.
Александра выпрямилась, постояла и громко спросила:
— Егор, ты?
— Я, — ответил снизу Егор.
— Фу, дьявол.
Александра сбросила тапки, сняла через голову платье и вошла в воду. Она осторожно поплыла вверх по реке, длинно разгребая руками теплую смирную воду. Потом Александра легла на спину и заложила руки под голову и как бы уснула, глядя в небо.
В небе быстро рассеивались облака. Было слышно, как внизу по реке громко плавал и нырял Егор.
Показалась луна. Вода вспыхнула.
Александра перевернулась со спины на живот и поплыла к берегу. Она быстро надела платье, взяла в руки тапочки и ушла на гумно.
Александра закинула удочку. Клюнул пескарь. Александра сняла пескаря с крючка и швырнула в котелок. Она забросила еще — попал окунишка.
В третий раз — клюнула сорога. Александра видела, как сорога, поблескивая, подошла к червяку, поводила красными перьями и взяла. И тут справа мелькнула длинная черная тень. На мгновение Александра даже растерялась. Щука намертво захватила сорогу поперек спины.
Александра рванула, и щука вместе с сорогой вылетела на траву. Щука мгновенно отпустила сорогу, ударилась о землю спиной, прыгнула и снова ударилась о землю, уже боком. Александра схватила щуку руками. Щука выскользнула и снова ударилась о землю. Щука уходила к воде. Александра бросилась на щуку животом, но та вывернулась и, полоснув холодком Александру под самую грудь, ушла в реку.
Александра плюнула. Она вскочила, швырнула в речку удочку и ушла.
Огородом Александра шла через лебеду в баню. Она шла босиком и несла черную длинную кринку простокваши.
Предбанник был некрытый, Александра сложила одежду на лавку. Сверху на плечо упало и ласково скатилось по спине крылатое кленовое семечко.
Александра вошла в баню, начерпала медным ковшиком воды и опрокинула в таз простоквашу. Она стала мыть голову.
Возвращалась Александра из бани уже в темноте. Возле своей избы сидел на поленнице Егор и медленно играл на гармошке.