Избранные сочинения в шести томах. Том 6-й
Шрифт:
— Вы рассказали о выгодах, которые в случае успеха могут получить наши государи, — продолжал архиепи¬ скоп, возвращаясь к сути дела. — Они весьма заманчивы, если только ваши блестящие надежды действительно оправдаются. А теперь скажите, сеньор, какого вознагра¬ ждения вы ждете для себя за это опасное плавание и за все годы тяжких трудов? Это я тоже здраво обдумал, сеньор архиепископ. Здесь изложены все мои основные требования, а о второ¬ степенных можно будет договориться и потом. С этими словами Колумб вручил Эрнандо де Талавере пергаментный свиток. Тот просмотрел его сначала бегло, затем более внимательно, словно не веря своим глазам, и наконец с отвращением швырнул на стол. После этого он пристально поглядел на Колумба, словно желая удо¬ стовериться, не сошел ли мореплаватель с ума. Вы действительно требуете всего этого, сеньор? — сурово спросил архиепископ, устремляя на генуэзца взгляд, который любого другого просителя живо заставил бы отказаться от всяких требований, но Колумба было не так-то легко смутить! — Сеньор архиепископ! —с достоинством ответил он. — Этому предприятию я отдал восемнадцать лет жиз¬ ни. Восемнадцать лет ни днем, ни ночью я не мог думать ни о чем другом. Истина с каждым днем представала передо мной все отчетливее и определеннее. И сегодня я чувствую внушенную мне свыше веру в успех и считаю себя орудием, избранным для свершения великих дел, которые не ограничатся одной экспедицией. Но для этих будущих свершений я должен обладать необходимыми средствами и высоким званием. Поэтому я не могу ни¬ чего изменить, ни в чем уступить или отступить хоть от одного из моих условий. Хотя слова Колумба звучали убедительно, архиепископ решил, что разум несчастного мореплавателя, посвятив¬ шего столько времени одной навязчивой идее, окончатель¬ но помутился. Единственное, что его еще смущало, — это логичность и здравомыслие, с какими Колумб всегда, и даже сейчас, отстаивал справедливость своих географиче¬ ских теорий. Мореплавателю, конечно, трудно было убе¬ дить в своей правоте тех, кто считал его чудаком и меч¬ тателем, однако доводы его поражали слушателей. И вме¬ сте с тем притязания генуэзца были настолько невероят- 4* 99
ньт, что на какое-то мгновение архиепископ проникся к нему жалостью, впрочем довольно быстро уступившей место негодованию. — Как вам все это нравится, благородные сеньоры? — вскричал он, обращаясь к нескольким членам совета, ко¬ торые жадно схватили свиток и читали его все вместе. — Что вы скажете о скромных и умеренных требованиях сеньора Колумба, сего знаменитого мореплавателя, сму¬ тившего даже ученых мужей Саламанки? Не кажется ли вам, что наши государи могли бы их принять и на коле¬ нях благодарить за подобную милость? — Прочтите их нам, сеньор архиепископ! — послыша¬ лись со всех сторон голоса. — Мы тоже хотим знать, чего он просит! — Я пропущу всякие маловажные условия — о них не стоит спорить, — начал архиепископ, разворачивая сви¬ ток. — Но вот два требования, которые несомненно понра¬ вятся нашим государям. Сеньор Колумб согласен удоволь¬ ствоваться званием адмирала и вице-короля всех стран, которые ему посчастливится открыть. А что касается воз- награждения, то с него будет довольно одной десятой — да, да, дети мои! — всего одной десятой всех доходов и пошлин с открытых им стран, то, бишь, скромной доли святой церкви! Всеобщий ропот неодобрения показал, что Колумб в мгновение ока лишился всяких симпатий. — И это еще не все, благородные сеньоры и святые отцы! — с торжеством продолжал архиепископ, как только решил, что слушатели достаточно успокоились. — Это еще не все! Чтобы столь высокие титулы не отягощали наших монархов, великодушный генуэзец согласен впредь и на¬ всегда оставить их за собой и за своими потомками. Сло¬ вом, он согласен превратить королевство Катай в наслед¬ ственную вотчину династии Колумбов, для поддержания достоинства которой он и испрашивает десятину со всех доходов! Если бы не строгое, полное достоинства лицо Колумба, все бы, кажется, покатились со смеху, но укоризненный взгляд мореплавателя смутил даже самого Эрнандо де Талавера. Архиепископ понял, что зашел со своими шут¬ ками, пожалуй, слишком далеко. — Прошу меня извинить, сеньор Колумб, — поспешил он загладить свой промах, — но ваши условия настолько 100
необычны, что я просто поражен. Неужели вы серьезно на них настаиваете? — Я не отступлюсь от них ни на йоту, — ответил ге¬ нуэзец. — Я прошу лишь то, что мне следует по справед¬ ливости, ибо тот, кто просит меньше, унижает самого себя. Я дам королю и королеве империю, которая превзой¬ дет по богатству все их нынешние владения, по требую за это должного вознаграждения. А посему говорю вам, поч¬ тенный прелат: мой список еще не полон, многие условия еще придется уточнить! — Поистине удивительное смирение для безвестного генуэзца! — воскликнул один из придворных, не в силах более сдерживать гнев и презрение. — Сеньор Колумб хочет даром заполучить звание адмирала, которое за ним и останется, даже если он ничего не свершит! А если ему и впрямь посчастливится открыть какую-нибудь землю, что весьма маловероятно, он к тому же. станет вице-королем со скромным доходом, равным церковкой десятине! Это замечание решило дело, и все поднялись, считая, что больше разговаривать гге о чем. Пытаясь соблюсти хотя бы видимость приличия и беспристрастия, архиепи¬ скоп еще раз обратился к Колумбу, уверенный, что те- перь-то генуэзец согласится на все. — В последний раз спрашиваю вас, сеньор, — загово¬ рил он более умеренным тоном, — вы все еще настаиваете на своих неслыханных условиях? — Иных я не приму, — ответил Колумб. — Я знаю важность услуг, которые мне предстоит оказать Испании, и ничем не унижу, ни в коей мере не умалю их значения согласием на что-либо меньшее. Лишь в одном я могу уступить, благородные сеньоры: раз уж я рискую своей жизнью и своим именем, я готов рискнуть и своим состо¬ янием. Я сам предоставлю восьмую часть необходимых для экспедиции средств, если вы согласитесь повысить мое будущее вознаграждение с десятины до одной вось¬ мой всех доходов! — Довольно, довольно! — вскричал прелат, направля¬ ясь к двери. — Мы тотчас доложим обо всем нашим госу¬ дарям, и вам не замедлят сообщить их волю. На этом и закончился совет. Придворные разошлись, громко переговариваясь и не скрывая возмущения. А Ко¬ лумб, погруженный в свои великие замыслы, ушел 101
с видом человека, который слишком уважает себя, чтобы обращать внимание на ропот толпы. Невежество и ограни¬ ченность этих судей были ему очевидны и не могли поко¬ лебать его решимость. Между тем Эрнандо де Талавера как сказал, так и сде¬ лал. Он был исповедником Изабеллы, а потому имел к ней доступ в любое время. Все еще под впечатлением сове¬ щания, архиепископ сразу направился в личные покои королевы и был тотчас принят. Изабелла выслушала его с горечью и сожалением, ибо сама уже увлеклась мыслью о необычайной экспедиции. Однако исповедник благодаря своей фанатичной набож¬ ности имел на нее слишком большое влияние. — Поведение его граничит с наглостью, сеньора! — говорил разъяренный прелат. — Какой-то нищий авантю¬ рист требует себе почестей и власти, предназначенных лишь государям, помазанникам божьим! Кто он такой, этот Колумб? Безвестный генуэзец, у которого нет ни титула, нл заслуг, ни достаточной скромности. А между тем он предтэявляет претензии, на какие не отважился бы сам Гусман! — Но ведь он добрый христианин, святой отец, — не¬ уверенно заметила Изабелла. — Мне казалось, он думает лишь о служении богу и католической церкви, — На словах это так, сеньора, но не кроется ли за всем этим какой-либо обман?.. — О нет, сеньор архиепископ, Колумб не способен на обман! Более искреннего и смелого на словах и в делах человека не часто встретишь даже среди сильных мира сего. Он добивается от нас поддержки вот уже много лет и ни разу еще не прибегал к каким-либо низшем уловкам« — Я не стану говорить о нем дурно как о человеке, донья Изабелла, однако нам приходится судить о нем по его поступкам и требованиям. Разве они совместимы с достоинством корон Кастилии и Арагона? Конечно, он че¬ ловек степенный и рассудительный, его речь и манеры сдержанны и серьезны, и уже одно это в наше время не¬ малое достоинство! Изабелла улыбнулась, но промолчала, ибо, когда гово¬ рил ее духовный наставник, она не вправе была возра¬ жать. — Да, да, достоинство! — продолжал архиепископ. — Ибо в наше время благомыслие и скромность не очень-то 102
в почете при дворе. Но за всеми этими достоинствами могут скрываться недостойные расчеты! Чего стоят его важность и благородная осанка, если за ними прячутся неслыханная гордыня и невиданная алчность. Ибо даже «честолюбие» — слишком мягкое слово для его притяза¬ ний! Вы только подумайте, сеньора, чего он требует! Этот Колумб желает ни много ни мало, как высокого титула вице-короля, и не только для себя, но и для своих на¬ следников на вечные времена! Да к тому же еще — зва¬ ния и власти адмирала над всеми морями и землями, ко¬ торые он пока только надеется открыть. И все это сразу, сейчас, прежде чем он согласится принять командование над судами вашего высочества, что уже само по себе было бы достаточной наградой для такого ничтожества. Даже если сбудутся его самые безумные мечты — что совершен¬ но невероятно, — и в этом случае требуемая им награда будет непомерно велика. А что, если не сбудутся? Тогда все станут смеяться над Кастилией и Арагоном и над их монархами, которые позволили себя одурачить какому-то авантюристу. Вся слава наших побед померкнет из-за од¬ ной злосчастной оплошности! Милая маркиза, обратилась королева к своей испытанной и верной подруге, сидевшей подле нее с ру¬ коделием, неужели требования Колумба действительно так необычны? — Да ведь и само предприятие, сеньора, по замыслу и рискованности тоже не из обычных, — уверенно ответи¬ ла донья Беатриса, взглянув на Мерседес*^. Великие дела требуют великих наград] Королева перехватила взгляд своей любимицы и перевела глаза на бледное и взволнованное лицо де¬ вушки. Мерседес не заметила, что привлекла к себе вни¬ мание, а” между тем каждому, кто знал ее тайну, нетрудно было догадаться, с каким чувством ожидала она исхода дела. Мнение исповедника показалось Изабелле достаточно обоснованным. Она уже готова была согласиться с реше¬ нием совета и отказаться от своих тайных надежд, свя¬ занных с осуществлением планов Колумба, но чисто жен¬ ское сочувствие Мерседес шевельнулось в ее сердце и по¬ будило предоставить мореплавателю еще одну, последнюю возможность. Женское сердце редко остается глухим, ко¬ гда речь идет о любви! Так и на сей раз мысль о счастье 103
Мерседес де Вальверде в самый последний миг повлияла па решение королевы Кастильской. — Нам не следует торопиться и судить генуэзца слиш¬ ком строго, сеньор архиепископ, — проговорила Изабелла, снова обращаясь к прелату. — Он честен и прямодушен, а этими достоинствами государи не должны пренебрегать. Разумеется, требования его преувеличенны: он чересчур много думал о своем предприятии и потерял чувство ме¬ ры. Однако добрым словом и убеждением мы сумеем, на¬ деюсь, добиться от него уступок. Предложите ему наши условия. Я уверена, чувство справедливости да и необхо¬ димость заставят его согласиться. Конечно, вице-король является наместником государя, как вы сами заметили, святой отец, а одна десятая всех доходов — это доля церк¬ ви, по на звание адмирала он имеет полное право. Погово¬ рите с ним! Предложите ему одну пятнадцатую часть до¬ ходов вместо десятины. Звание вице-короля тоже можно будет ему даровать с согласия дона Фердинанда и моего, но пусть откажется от мысли о передаче этого звания по наследству! Даже эти условия показались Эрнандо де Талавера чересчур щедрыми, однако при всем своем авторитете ду¬ ховного пастыря он слишком хорошо знал характер Иза¬ беллы, чтобы возражать, когда она приказывала. И мяг¬ кий тон приказа тут уж ничего не значил! Получив несколько дополнительных указаний и посо¬ ветовавшись с королем, который работал в смежном ка¬ бинете, архиепископ отправился выполнять возложенное на него поручение. Прошло два-три дня, прежде чем дело разрешилось. Изабелла, как обычно, проводила время в своем домаш¬ нем кругу, когда к ней снова явился ее исповедник. Ар¬ хиепископ вошел багровый от негодования; с первого взгляда можно было заметить, что он находится в полном расстройстве чувств. — Что с вами, святой отец? — удивилась Изабелла. — Может быть, новая паства возмутила ваш дух? Неужели неверные упорствуют? — Совсем нет, сеньора, дело не в моих новых подопеч¬ ных. Но даже последователи лжепророка не столь упорны, как иные христиане! Этот Колумб просто сумасшедший! Ему место среди фанатиков-магометан, а не за рулем ко¬ рабля вашего высочества! 104
При этой вспышке злобы королева, маркиза де Мойя и донья Мерседес выронили рукоделие и одновременно устремили на прелата огорченный взгляд. Все они надея¬ лись, что препятствия, вставшие на пути к благополуч¬ ному завершению переговоров, будут устранены и что Ко¬ лумб, завоевавший их глубокое уважение смелостью и не¬ обычностью своих замыслов, сможет вскоре отправиться в путь. Любопытство их было возбуждено до предела, ни о чем ином они уже не могли думать и ждали .осу¬ ществления этих замыслов с понятным нетерпением. Тем неожиданнее и горше было разочарование. У Мерседес тоскливо сжалось сердце; донья Беатриса и королева были глубоко опечалены. — Надеюсь, вы должным образом изъяснили сеньору Колумбу, что мы ему предлагаем? — с необычной для себя резкостью обратилась Изабелла к архиепископу. — Не¬ ужели он все еще настаивает на предоставлении ему и его потомству титула и власти вице-короля?. Неужели он не отказался от своих неслыханных и оскорбительных тре¬ бований? — Именно так, ваше величество! Сам Людовик Фран¬ цузский или Генрих Английский в переговорах с короле¬ вой Кастилии не могли бы держать себя высокомернее и неуступчивее этого подыхающего с голоду генуэзца! Он стоит на своем. Он воображает себя избранником божьим, но тот, кто действительно ощущает в себе высокое при¬ звание, нё станет держать подобные речи и ставить подоб¬ ные условия. Ему нет оправдания! — Что ж, такая настойчивость делает ему .честь, — заметила королева,— но всяким уступкам тоже , есть пре¬ дел. Я больше не стану его защищать. Предоставим Ко¬ лумба его судьбе, которая не замедлит воздать ему дол¬ жное за самомнение и за все его неслыханные притязания. Это прозвучало, как приговор: в Кастилии Колумбу, видимо, больше нечего было делать. Архиепископ успоко¬ ился. Он о чем-то еще переговорил наедине со своей ду¬ ховной дочерью и удалился. Вскоре после этого Кристоваль Колон, как его назы¬ вали испанцы, или Христофор Колумб, как он позднее на¬ зывал себя сам и как называем его мы, получил оконча¬ тельный ответ. Его условия были отвергнуты и всякие переговоры о путешествии в Индию кончены раз и на¬ всегда. 105
Глава VIII Да, так всегда со мной бывало: Чем радужней была мечта, Тем безнадежней увядала, Подобно розе без куста. Томас Мур1, «Лалла Рук» Было всего лишь начало февраля, но погода в этих южных краях стояла по-весеннему мягкая. Наутро после описанного выше разговора перед одним из невысоких домов Санта-Фе, возведенных для нужд испанской армии, собралось человек шесть — восемь. Но привлек их сюда не солнечный день, а гораздо более важное дело. Все это были степенные пожилые испанцы, если не считать юного Луиса де Бобадилья. Статная фигура Ко¬ лумба возвышалась над всей этой группой. Генуэзец был в дорожной одежде, неподалеку его ожи¬ дал послушный и сильный андалузский мул. Рядом с му¬ лом стоял оседланный боевой конь: видимо, кто-то соби¬ рался проводить мореплавателя. В числе собравшихся были верный друг Колумба — главный казначей королевства Кастильского Алонсо де Кинтанилья и главный сборщик и хранитель церковной казны Арагона Луис де Саитанхель2, который одним из первых оценил справедливость мудрых суждений генуэз¬ ца и величие его замысла. Оба пытались в чем-то убедить мореплавателя, но вскоре разговор их подошел к концу, и Сантанхель воскликнул со свойственной ему горячно¬ стью и прямодушием: Клянусь славой обеих корон, не так должно было кончиться это дело! Но прощайте, сеньор Колумб. Да хра¬ нит вас бог, и да пошлет он вам более мудрых и беспри¬ страстных судей! То, что было, заставит нас устыдиться, а то, что будет, сокрыто временем. Затем все, кроме Луиса де' Бобадилья, простились с Колумбом. Как только провожающие разошлись, генуэ¬ 1 Мур Томас (1779—1852) ирландский поэт. 2 Луис де Сантанхель*— управитель дворцовой палаты Арагонского королевства, ведал всеми хозяйственными и финансо¬ выми делами королевства. Сантанхель изыскал средства для сна¬ ряжения экспедиции Колумба, ссудив королевскую казну суммами из церковных сборов и взятыми в долг у банкиров. 106
зец сел на мула и в сопровождении юного графа двинулся вперед по людным улицам. Оба не обменялись и словом, пока город не остался позади; Колумб только вздыхал временами, как человек, удрученный глубокой печалью. Однако лицо его было спокойно, осанка горда, а глаза горели неугасимым огнем. Когда они миновали городские ворота, Колумб учтиво обратился к своему спутнику и поблагодарил за любез¬ ность. Но мысли его вскоре приняли иной оборот, и он сказал: — Я благодарен вам за оказанную честь и вижу в этом свидетельство вашей юности и благородства души. Вы заметили, друг мой Луис, что, когда мы проезжали по улицам, многие испанцы с насмешкой указывали на меня пальцем? — Да, сеньор, — ответил Луис, краснея от гнева. — И, если бы не боязнь огорчить вас, я бы затоптал этих бродяг конем, раз уж со мной нет копья, чтобы проткнуть их насквозь! — О нет, сдержавшись, вы поступили умнее. Но люди есть люди, и от них зависит общественное мнение. Впро¬ чем, простонародье и знать мало чем отличаются друг от друга, несмотря на разницу в положении, — просто ка¬ ждый изъясняется по-своему. Есть низменные души среди дворян и благородные — среди простого народа. Вот вы по своей доброте меня провожаете, а сколько упреков и нареканий ждет вас за это при дворе! — Пусть только кто-нибудь посмеет говорить о вас неуважительно, и он будет иметь дело с Луисом де Бо- бадилья! У кастильцев горячая кровь, а в нашем роду и подавно! — Я бы не хотел, чтобы кто-либо за меня вступался. Тем более, что, если мы будем обращать внимание на все, что думают и говорят глупцы, нам не придется вклады¬ вать меч в ножны. Пусть себе молодые дворянчики зло¬ словят в свое удовольствие, только вы не заставьте меня пожалеть о дружбе с вами! Луис горячо запротестовал, но его задело обидное сло¬ во, и он тут же спросил: — Вы говорите о дворянах, как будто сами не при¬ надлежите к их числу, сеньор Колумб. Но ведь вы тоже, конечно, дворянин?, 107
— А если нет, ваши чувства и ваше мнение обо мне изменятся? Дон Луис вспыхнул и мысленно выбранил себя за оплошность, но тут же без всяких колебаний и уверток ответил: —- Клянусь святым Педро, моим новым покровителем, я бы хотел, чтобы вы были дворянином, сеньор, хотя бы ради славы самого дворянства. Среди дворян слишком мало людей, достойных рыцарских шпор, и вы были бы для нас ценным приобретением! — Все изменчиво в этом мире, юный мой друг, — улы¬ баясь, заметил Колумб. — Меняются времена года, день сменяется ночью, кометы появляются и исчезают, моиар- хц становятся .подданными, подданные — монархами, дво¬ ряне забывают о своих предках, а плебеи превращаются в дворян. В. нашей семье есть предание, что некогда мы принадлежали к знатному роду, однако время и неудачи низвели нас до теперешнего скромного положения. Но, если мне посчастливится во Франции более, чем в Касти¬ лии, неужели дворянин Луис де Бобадилья откажется быть моим спутником в великом путешествии только по¬ тому, что его капитан не может предъявить дворянские патенты? — Это была бы самая недостойная причина! Не ду¬ майте обо мне так плохо. Нам предстоит сейчас расстать¬ ся, — надеюсь, на время, — так позвольте мне быть с вами откровенным до конца! Каюсь, когда я впервые услышал о вашем замысле, я принял его за бред сумасшедшего... — Ах, друг мой Луис! — прервал его Колумб, грустно покачивая головой. — Так думают слишком многие! Бо¬ юсь, что дон Фердинанд Арагонский и этот засушенный прелат, который говорил от его имени, держатся того же мнения. — Простите меня, сеньор Колумб, если я невольно обидел вас. Но я был однажды несправедлив к вам и те¬ перь хочу искупить свою вину. Да, раньше я тоже так думал и заговорил с вами только для того, чтобы посме¬ яться над вымыслами чудака. Не сразу проникся я дове¬ рием к вашей теории, но меня поразило, что ее отстаивает такой глубокий мыслитель и философ, как вы. Видимо, при этом я бы и остался, удовлетворив свое любопытство, если бы не особые обстоятельства глубоко личного харак¬ тера. Вы, наверно, знаете, сеньор, что я принадлежу к 108