Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)

Бём-Баверк Ойген фон

На этих теоретических основаниях понятия ценности Маркс строит затем вторую часть своего научного здания, свое знаменитое учение о «прибавочной ценности». Он исследует источник прибыли, которую капиталисты извлекают из своих капиталов. Капиталисты затрачивают известную сумму денег, обращают ее в товары, затем опять обращают товары — с промежуточным процессом производства или без него — путем продажи в большую сумму денег. Откуда же получается этот прирост, этот излишек вырученной суммы денег над первоначально затраченной, или, как его называет Маркс, «прибавочная ценность»?

Затем Маркс, пользуясь свойственным ему приемом диалектического исключения формулирует условия задачи. Он прежде всего доказывает, что прибавочная ценность не может

происходить ни от того, что капиталист, как покупатель, постоянно покупает товары ниже их ценности, ни от того, что он, как продавец, всегда продает их выше ценности. Проблема, следовательно, представляется так: «Наш... владелец денег должен покупать товары по их ценности, продавать их тоже по их ценности и все-таки в конце процесса извлекать из обращения больше ценности, чем он в него пустил... Таковы условия проблемы. Hic Rhodus, hic salta!» (177).

Разрешение этой проблемы Маркс видит в том, что существует товар, потребительная ценность которого обладает своеобразным свойством служить источником меновой ценности. Этим товаром является способность к труду, или рабочая сила. Рабочая сила предлагается на рынке при двух условиях: во-первых, рабочий лично должен быть свободен, так как, в противном случае, продавалась бы не рабочая сила, а личность раба; и, во-вторых, рабочий должен быть лишен «всех предметов, необходимых для овеществления его рабочей силы», так как, в противном случае, он предпочитал бы производить за сам и предлагать свои продукты вместо своей рабочей силы. Покупая этот товар, капиталист получает прибавочную ценность следующим образом.

Ценность товара — рабочей силы, как и всякого другого товара, определяется рабочим временем, необходимым для ее воспроизводства, или, в данном случае, рабочим временем, необходимым для производства такого количества средств существования, какое необходимо для поддержания жизни рабочего. Если, например, для производства необходимых для одного дня средств существования требуется 6 часов общественного рабочего времени и если притом — мы это допускаем — то же время овеществляется в трех шиллингах золота, то рабочую силу одного дня можно будет купить за три шиллинга. Если капиталист совершил эту покупку, то потребительная ценность рабочей силы принадлежит ему, и он реализирует ее, заставляя рабочего работать на него. Если бы он заставлял его ежедневно работать только столько часов, сколько их овеществляется в самой рабочей силе и сколько он должен был оплатить при ее покупке, то он не получал бы никакой прибавочной ценности, так как 6 часов труда не могли бы — в силу нашего предположения — придать продукту, в котором они овеществляются, ценность, превышающую 3 шиллинга, а столько же он истратил на заработную плату. Но капиталисты поступают не так. Даже в том случае, если они купили рабочую силу по цене, которая соответствует только 6-часовой рабочей силе, они заставляют рабочего работать целый день. Таким образом, в продукте, произведенном в течение этого дня, овеществляется больше рабочих часов, чем должен был оплатить капиталист, — продукт, следовательно, имеет бо льшую ценность, чем уплаченное вознаграждение; эта разность и представляет собою «прибавочную ценность», которая выпадает на долю капиталиста.

Возьмем пример. Допустим, что рабочий в продолжение 6 часов может превратить в пряжу 10 фунтов хлопка. Допустим, что для производства самого хлопка потребовалось 20 рабочих часов, и хлопок поэтому обладает ценностью в 10 шиллингов. Допустим далее, что прядильщик в течение 6 рабочих часов снашивает часть орудий, соответствующую 4-часовому труду и представляющую собою, следовательно, ценность в 2 шиллинга. Таким образом, общая ценность средств производства, затраченных на превращение нашего хлопка в пряжу, будет равняться 12 шиллингам, что соответствует 24 рабочим часам. В процессе прядения хлопок «всасывает в себя» еще дальнейшие 6 рабочих часов: готовая пряжа представляет собою поэтому в целом продукт 30 рабочих часов и будет, таким образом, обладать ценностью в 15 шиллингов. При условии, что капиталист заставляет работать нанятого рабочего только 6 часов в течение дня, производство пряжи стоило бы капиталисту также 15 шиллингов: 10 шиллингов — хлопок, 2 шиллинга — порча орудий, 3 шиллинга — вознаграждение за труд. Прибавочной ценности здесь нет никакой.

Но дело обстоит совсем иначе, если капиталист заставляет рабочего трудиться 12 часов в день. За 12 часов рабочий обрабатывает 20 фунтов хлопка, в которых уже раньше было овеществлено 40 рабочих часов и которые поэтому имеют ценность в 20 шиллингов; затем он снашивает часть орудий, представляющую собою продукт 8 рабочих часов, по ценности равную 4 шиллингам, но зато он прибавляет к сырому материалу в течение дня 12 рабочих часов, т. е. новую ценность в 6 шиллингов. Теперь итог представляется так: пряжа, произведенная в течение дня, стоила всего 60 рабочих часов и имеет поэтому ценность в 30 шиллингов. Расходы капиталиста составляют: 20 шиллингов — хлопок, 4 шиллинга — порча орудий и 3 шиллинга — вознаграждение за труд, т. е. вместе только 27 шиллингов. Теперь остается «прибавочная ценность» в 3 шиллинга.

Таким образом, по Марксу, прибавочная ценность является следствием того, что капиталист заставляет рабочего часть дня работать на него без оплаты. В рабочем дне следует поэтому различать две части. В течение первой части рабочего дня — «необходимого рабочего времени» — рабочий создает средства своего собственного существования или их ценность; за эту часть своего труда он получает эквивалент в виде заработной платы. В течение второй части — «прибавочного рабочего времени» — он «эксплуатируется», он создает «прибавочную ценность», не получая за нее никакого эквивалента. «Итак, капитал есть не только командование над трудом, как выражается А. Смит. Он по существу своему есть командование над неоплаченным трудом. Всякая прибавочная ценность, в какой бы особенной форме она впоследствии ни кристаллизовалась, в виде ли прибыли, процента, ренты и т. п., по самой своей субстанции есть материализация неоплаченного рабочего времени. Тайна самовозрастания капитала сводится к тому, что капитал располагает определенным количеством неоплаченного чужого труда» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23, с. 205 и сл.).

Такова центральная идея теории эксплуатации Маркса, как он ее изложил в I томе «Капитала» и с которой — как мы дальше увидим — идет вразрез III том, может быть, против желания автора, но от которой он, во всяком случае, не отказался. Внимательный читатель, по всей вероятности, узнал в этом изложении — хотя отчасти в несколько измененной форме — все существенные учения, из которых Родбертус создал свою теорию процента: учение о том, что ценность благ измеряется количеством труда, учение о том, что один только труд создает всякую ценность, что согласно договору найма рабочий

получает меньшую ценность, чем создает, причем нужда заставляет его согласиться на такие условия, что капиталист присваивает себе излишек, и что получаемая таким образом прибыль на капитал носит характер вычета из продукта чужого труда.

Ввиду тождественности содержания обеих теорий, или — правильнее — обеих формулировок одной и той же теории, почти все то, что я привел для опровержения учения Родбертуса, остается в полной силе и по отношению к Марксу. Я могу поэтому ограничиться несколькими дополнениями, которые я считаю необходимыми, отчасти для того, чтобы в некоторых отношениях приноровить критику к оригинальной формулировке Маркса, а отчасти для того, чтобы рассмотреть некоторые действительные нововведения, сделанные Марксом.

Из всех этих нововведений самым важным является безусловно попытка не только постулировать тезис, что всякая ценность основана на труде, но и обосновать его. По отношению к Родбертусу я опроверг этот взгляд так же мимоходом, как тот его мимоходом высказал: я ограничился приведением некоторых не подлежащих сомнению исключений из этого правила, не доходя до его корней. По отношению же к Марксу я не могу и не хочу этим ограничиться. Правда, я при этом вступаю в область, которая разрабатывалась уже не раз и притом замечательными учеными в ходе полемики, и поэтому я вряд ли могу надеяться дать много нового в том, что я предполагаю сказать. Тем не менее я думаю, что допустил бы грубую ошибку, если бы в книге, предметом которой является критическое изложение теории процента на капитал, я бы не дал подробной критики идеи, которую одна из наиболее важных теорий ставит во главе своего учения как самое важное, основное его положение. Притом, к сожалению, современное состояние нашей науки не таково, чтобы повторение критики могло считаться излишним трудом: дело в том, что как раз в наше время⁷⁰⁰ эта идея принимается, подобно Евангелию, во все более широких кругах, а между тем она, в сущности, представляет собою только басню, когда-то высказанную великим человеком и с тех пор повторяемую верующей толпой.