Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)
Шрифт:
Допустим теперь, что выравнивание вообще не имеет места. Тогда вообще немыслима общая, обычная норма прибыли, тогда немыслима, как вообще, как и в сельском хозяйстве, в частности, определенная норма того, какую часть «ренты» надо отвести на счет прибыли на капитал; тогда немыслима, наконец, и пограничная линия между прибылью на капитал и земельной рентой. Существует ли выравнивание или нет, в обоих случаях теория земельной ренты Родбертуса висит в воздухе. Итак, противоречие за противоречием, и притом не в мелочах, а в основных положениях теории!
До сих пор я критиковал только отдельные положения теории Родбертуса. В заключение я хочу еще подвергнуть испытанию всю теорию как целое. Если
Я утверждаю и сейчас же это докажу, что теория эксплуатации Родбертуса, если и в состоянии — да и то с грехом пополам — объяснить прибыль на ту часть капитала, которая затрачена на покрытие заработной платы, то она абсолютно не в состоянии объяснить прибыль на ту часть капитала, которая затрачивается на материал для производства. Судите сами.
Положим, что у ювелира, занимающегося, главным образом, нанизыванием жемчуга на нитки, работает пять рабочих, которые ежегодно нанизывают жемчуг ценностью в миллион; положим далее, что жемчуг этот он в среднем сбывает по истечении года. Таким образом, будет беспрерывно инвестироваться миллионный капитал, который по существующей в данной стране процентной ставке должен давать ему в год чистую прибыль в 50 000 гульденов. Зададим теперь вопрос: как объяснить этот процент ювелира?
Родбертус отвечает, что процент на капитал представляет собою хищническую прибыль, образуемую сокращением естественной и справедливой заработной платы. Каких же рабочих? Пяти рабочих, сортирующих и нанизывающих жемчуг? Это, я думаю, невозможно: если сокращением справедливой заработной платы пяти человек можно выгадать 50 000 гульденов, то их справедливая заработная плата, во всяком случае, должна быть больше 50 000 гульденов, больше 10 000 гульденов на человека — величина справедливой заработной платы, о которой вряд ли можно говорить серьезно, тем более что труд сортировки и нанизывания жемчуга почти совершенно не отличается от обычного неквалифицированного труда.
Но посмотрим дальше: может быть, ювелир получает свою хищническую прибыль за счет продукта труда рабочих более ранней стадии производства, за счет труда, например, тех рабочих, которые добыли жемчужные раковины? Но с этими рабочими ювелир вовсе не имел дела, так как он купил свой жемчуг прямо у предпринимателя, добывшего жемчуг, или даже у посредника и значит не имел возможности сократить продукт или ценность продукта рабочих, добывших жемчуг. Но, может быть, это сделал вместо него предприниматель, добывший жемчуг, так что прибыль ювелира основана на вычете из заработной платы, сделанном этим предпринимателем по отношению к его рабочим? И это невозможно, так как очевидно, что ювелир получал бы свою прибыль и тогда, если бы предприниматель, добывший жемчуг, совершенно не сокращал заработной платы своих рабочих. Если бы он разделил между своими рабочими в качестве заработной платы даже весь миллион, которого стоит добытый жемчуг и который он получает от ювелира в качестве покупной цены, то и тогда он достигнет только того, что он сам не получит прибыли, а не того, что ювелир лишится своей прибыли, так как для последнего совершенно безразлично, каким образом распределится между отдельными лицами уплаченная им покупная цена, если только она благодаря этому не повысится. Как мы ни будем напрягать фантазию, мы тщетно будем искать рабочих, из справедливой заработной платы которых ювелиром могли бы быть вычтены его 50 000 гульденов прибыли.
Может быть, у кого-либо из читателей все-таки остается еще некоторое сомнение насчет этого примера. Может быть, кто-нибудь находит несколько странным, что труд пяти рабочих, нанизывающих жемчуг, представит собою источник, из которого ювелир может черпать такую значительную прибыль, как 50 000 гульденов, но все же не считает этого абсолютно невозможным. Я приведу поэтому другой, еще более убедительный пример, хороший, старый пример, который не раз служил пробным камнем многих теорий процента и о который все они разбивались.
У собственника виноградника имеется бочка хорошего молодого вина. Непосредственно после уборки винограда вино обладает меновой ценностью в 100 гульденов. Он помещает вино в погреб, где оно отстаивается в течение 12 лет, по истечении которых оно, как старое вино, обладает меновой ценностью в 200 гульденов. Этот факт общеизвестен. Разность в 100 гульденов выпадает на долю собственника вина в виде процента на заключенный в вине капитал. За счет каких же рабочих была нажита эта прибыль на капитал?
Так как во время отстаивания вина на таковое уже не было затрачено никакого труда, то возможен только один ответ: на счет тех рабочих, которые произвели молодое вино. Собственник виноградника уплатил им слишком малое вознаграждение. Однако, спрашиваю я, сколько же он им должен был уплатить «по справедливости»? Если бы он заплатил им даже полностью 100 гульденов, которых стоило молодое вино во время уборки винограда, то все же остается ему излишек ценности в 100 гульденов, который Родбертус и клеймит под названием хищнической прибыли. Даже если он уплатит им в качестве заработной платы 120 или 150 гульденов, то все же не избежать ему упрека в эксплуатации; он избавился бы от этого упрека только тогда, если бы он заплатил им все 200 гульденов.
Можно ли серьезно требовать, чтобы за продукт, который обладает ценностью только в сто гульденов, платили в виде «справедливой заработной платы» двести гульденов? Знает ли собственник наперед, приобретет ли его продукт вообще когда-либо ценность в 200 гульденов? Не может ли он, несмотря на свое первоначальное намерение, быть поставлен в необходимость потребить или продать вино до истечения 12 лет? И не заплатил ли бы он в таком случае 200 гульденов за продукт, который никогда не имел ценности больше 100 или, может быть, 120 гульденов? А как же ему вознаграждать рабочих, производящих то молодое вино, которое он продаст немедленно за 100 гульденов? Тоже 200 гульденов? Тогда ведь он разорится. Или только 100 гульденов? Тогда различные рабочие получат различное вознаграждение за один и тот же труд, что опять-таки несправедливо, не говоря уже о том, что вряд ли можно сказать заранее, чей продукт будет продан немедленно, а чей будет сохраняться 12 лет.
Но можно идти еще дальше. Можно даже утверждать, что и вознаграждение в 200 гульденов за бочонок молодого вина еще не представляет собою заработной платы, которая не давала бы основания для упрека в эксплуатации: ведь собственник может оставлять вино в погребе не в течение 12 лет, а в течение 24 лет, и вино будет иметь тогда ценность не в 200, а в 400 гульденов. Должен ли он в таком случае «по справедливости» платить рабочим, которые произвели вино 24 годами раньше, четыреста гульденов вместо ста? Это утверждение слишком уж нелепо! А если он уплачивает первым только 100 гульденов или 200 гульденов, то он получает прибыль на капитал, и Родбертус заявляет, что он удержал часть ценности созданного рабочими продукта и сократил, таким образом, их справедливую заработную плату!
Я не думаю, чтобы кто-либо решился утверждать, будто теория Родбертуса объясняет приведенные мною и многие другие аналогичные с ними случаи получения процента. А теория, которая не дает объяснения важной части объясняемых явлений, не может быть правильной, и поэтому общее резюме ведет к тому же результату, который можно было ожидать на основании предшествовавшей детальной критики: теория эксплуатации Родбертуса неверна и в своем обосновании и в своих выводах, она противоречит самой себе и явлениям действительной жизни.