Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)

Бём-Баверк Ойген фон

Среди этих запоздалых борцов за учение канонистов выделяются в особенности двое: авторитетный юрист Потье и физиократ Мирабо.

Потье сумел выбрать из хаоса аргументов канонистов наиболее основательные и соединить их с большим умением и остроумием в одно целое, в котором они в самом деле представлены очень убедительно. В примечании приведу главное характерное место, которое уже обратило на себя внимание некоторых исследователей учения о проценте²⁶⁵.

В том же смысле высказывался и автор: «Philosophie rurale»²⁶⁷, Мирабо, впрочем, более усердно, чем удачно. Его рассуждения о проценте относятся к наиболее запутанным, которые когда-либо писались по этому вопросу. Он — фанатический противник процента и неутомим в приведении

доводов против него. Он, между прочим, доказывает, что нет никакого справедливого обоснования для отдачи в ссуду денег за вознаграждение. Во-первых, деньги не служат для естественного употребления, а только представляют его. «Извлекать доход из их представительного характера — значит искать в зеркале изображение, которое оно дает». Затем, на его взгляд, в пользу собственников денег не говорит и тот довод, что они должны жить доходом на свои деньги: это можно было бы устранить тем, что они могли бы превратить деньги в другие блага и жить затем доходом от отдачи внаем этих благ. Наконец, для денег не имеет места порча, которая существует для домов, мебели и т. п.; поэтому по справедливости нельзя требовать также вознаграждения за их порчу²⁶⁷.

По всей вероятности, уже эти доводы покажутся довольно слабыми. Но Мирабо в своем слепом усердии идет еще дальше. Он не может отрицать того факта, что должник в состоянии добыть при применении денег «emploi», средства для уплаты процентов за взятый в ссуду капитал. Но и этим фактом он пользуется против процента! Он доказывает, что должники всегда должны терпеть убыток, потому что невозможно установить равновесия между процентом и emploi. Неизвестно, какой доход даст земледелие земледельцу, занимающему капитал; могут иметь место непредвиденные несчастные случаи, и поэтому (!) должник всегда (!) будет в убытке²⁶⁹. Даже больше! В одном месте из вполне естественного факта, что каждому частному лицу приятнее получать проценты, чем платить, Мирабо серьезно выводит довод, что платить проценты должно быть вредно для должника!²⁶⁹.

Опираясь на такие доводы, он не стесняется в резкости осуждения денежного процента. «В общем, — говорит он, — денежный процент разоряет общество, препровождая доходы в руки людей, которые не являются ни землевладельцами, ни производителями, ни промышленниками, и которые... могут считаться только трутнями, живущими эксплуатацией общественных ульев»²⁷⁰.

Однако, несмотря на это, сам Мирабо не в состоянии отрицать дозволительность взимания процентов в известных случаях. Поэтому он должен вразрез со своими взглядами нарушить принцип запрещения взимания процентов и признать некоторые исключения, выбор которых зависит от совершенно произвольных и не выдерживающих критики разграничений²⁷¹.

Редко существовала более благодарная задача, чем та, которую представляло собой во второй половине XVIII века опровержение учения, давно отжившего свой век, давно уже разложившегося, возбуждавшего отвращение у одних и насмешку у других, учения, которое существовало только как ветхая развалина и при всем том еще должно было прибегать к таким жалким научным подпорам. За эту весьма благодарную задачу взялся Тюрго, который разрешил ее с необыкновенным умением и блестящим успехом. Его «M'emoire sur les prets d’argent (“Записка о денежных ссудах”)»²⁷² — равноценное pendant к сочинениям Сальмазия о ростовщичестве. Тем не менее нынешний исследователь найдет в его рассуждениях наряду со многими удачными обоснованиями и немало слабых. Но удачные и неудачные обоснования приводятся с таким умом и остроумием, с таким риторическим и диалектическим искусством и при помощи таких убедительных приемов, что их действие на современников могло быть только победоносным.

Так как достоинства этой работы заключаются не столько в самых мыслях, которые по большей части тождественны с обычными аргументами его предшественников, сколько в убедительной их форме, то более подробный разбор содержания «M'emoire» имел бы смысл только тогда, если бы я воспроизводил длинные цитаты из него дословно, а от этого я должен отказаться за недостатком места. Поэтому я ограничусь тем, что приведу некоторые более характерные мысли из рассуждений Тюрго.

Самым важным обоснованием, оправдывающим процент, он считает право собственности, которое заимодавец имеет на свои деньги. В силу этого он имеет «неприкосновенное» право располагать ими по своему усмотрению и облагать их отчуждение и ссуду такими условиями, какие он найдет желательными, например, уплатой процента (§ 23 и след.). Этот аргумент очевидно ложен, так как им можно было бы доказать как законность процента вообще, так и законность и справедливость ростовщического процента в 100%!

Возражение о бесплодности денег Тюрго опровергает теми же доводами, что и его предшественники (§ 25).

Особенное внимание оказывает Тюрго выше воспроизведенному рассуждению Потье. Мнение Потье, что взаимные услуги по справедливости должны быть одинаковы, чего в ссуде за вознаграждение не наблюдается, он опровергает посредством аргумента, что те предметы, которыми обмениваются добровольно, без обмана или принуждения, в известном смысле всегда обладают одинаковой ценностью. На роковое возражение, что для потребляемых вещей нельзя себе представить употребления, независимого от самой вещи, он возражает упреком в юридической казуистике и недозволительной метафизической отвлеченности и приводит обычную аналогию между ссудой денег и отдачей внаем непотребляемой вещи, например, алмаза. «Как! Неужели это преступление заставлять меня платить что-нибудь за ту громадную выгоду, которую я извлекаю из употребления суммы денег, а требовать плату за ничтожную пользу, которую я извлекаю из мебели или драгоценности в течение того же времени? И это потому, что тонкий ум юриста в одном случае может отделить употребление вещи от самой вещи, а в другом не может? Это в самом деле слишком забавно» (p. 128).

Однако непосредственно после этого сам Тюрго впадает в ту же метафизическую отвлеченность и юридическую казуистику. А именно, чтобы устранить возражение, что должник становится собственником одолженной суммы денег, вследствие чего ему принадлежит и их употребление, он придумывает право собственности на ценность денег и отличает его от права собственности на металл: второе, по его мнению, конечно, переходит на должника, первое же остается за кредитором.

Замечательны, наконец, некоторые рассуждения, в которых Тюрго, по примеру Галиани, указывает на влияние времени на оценку благ. В одном месте он приводит уже известную нам параллель между вексельной операцией и ссудой. Подобно тому, как в вексельных операциях дают меньшую сумму денег в одном месте, чтобы получить бо льшую в другом, так и в ссуде дают меньшую сумму в одно время, чтобы получить большую в другое. Причина обоих явлений заключается в том, «что разница во времени, как и в месте, производит реальную разницу в ценности денег» (§ 23). В другом месте он указывает на общеизвестную разницу, существующую между ценностями настоящей суммы денег и суммы, получаемой в более отдаленное время (§ 27), и несколько дальше он восклицает: «Если эти господа полагают, что сумма в 1000 франков и обещание в 1000 франков обладают совершенно одинаковой ценностью, то они высказывают еще более абсурдное предположение, ибо если бы эти вещи имели одинаковую ценность, то для чего же в таком случае вообще одалживали бы?»

К сожалению, Тюрго не развил дальше этой плодотворной мысли: с другими его рассуждениями она, так сказать, неорганически связана и в сущности находится с ними в противоречии. В самом деле, если процент и возвращенный капитал, только вместе взятые, составляют эквивалент одолженного капитала, если, следовательно, процент является только частью эквивалента всей суммы, то каким же образом он может служить вознаграждением за самостоятельное употребление всей суммы, над доказательством чего Тюрго так много раньше трудился?

Полемика Тюрго и Потье может считаться финалом трехсотлетнего спора, который вели юриспруденция и национальная экономия против старого учения канонистов о проценте. Со времени Тюрго этот вопрос разрешен для национальной экономии. Для богословия же он влачил еще фиктивное существование в продолжение нескольких десятилетий, пока, наконец, в нашем столетии и ему не был положен конец. Так как папская власть разрешила взимание процентов как таковых, без особых для этого названий, то сама Церковь признала падение своего прежнего учения²⁷³.