Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)
Шрифт:
Таковы существенные основные черты учения Сальмазия. Оно представляет собою не только значительный прогресс в разработке соответствующей темы, но в течение продолжительного времени и высший предел этого прогресса. В течение больше ста лет дальнейшее развитие заключалось почти исключительно в том, что учение Сальмазия распространялось все больше и больше, что его приводили в более или менее удачных вариантах и придавали его аргументам форму, соответствующую духу времени. Но, в сущности, его никто не превзошел до времен Смита и Тюрго.
В такой же степени, в какой увеличивалось число приверженцев учения Сальмазия, уменьшалось число тех, кто еще придерживался учения канонистов. Этот последний процесс совершался по легко понятным причинам быстрее в странах Реформации и германской группы народов, медленнее в странах чистого католицизма и романской группы.
В Нидерландах, как
B Германии, где национальная экономия не имела большого значения в XVII и даже XVIII столетиях, распространение учения Сальмазия совершалось медленно, без интересных происшествий и без всякой пользы для развития распространяющегося учения. В Германии обнаруживалось довольно резко, что практика была той силой, которая своим напором вызвала переворот, между тем как теория с трудом тащилась за переменами в общественном мнении и законодательстве. За полвека до того времени, когда в лице Безольда высказался в пользу процента первый немецкий юрист, уже в узаконениях многих отдельных германских государств разрешалось взимание процентов или, по крайней мере, требование определенного, уже заранее означенного «interesse», что на практике сводилось к одному и тому же229; и когда в 1654 году имперское законодательство присоединилось к этому направлению229, то все еще немногие теоретики перешли уже на сторону Безольда и Сальмазия; некто Адам Контцен еще в 1629 году мог требовать, чтобы все заимодавцы были уголовно наказываемы наряду с ворами и чтобы все евреи как «venenatae bestiae» [ядовитые твари — лат.], были изгнаны из пределов государства229. На мой взгляд, только в конце XVII столетия мнение о принципиальной дозволительности процента становится более общим в теории. To обстоятельство, что столь выдающиеся люди, как Пуфендорф229 и Лейбниц229 присоединились к новому учению, ускорило его победу, и в течение XVIII века оно, наконец, постепенно перестает быть спорным вопросом.
В такой стадии мы находим данное учение у двух великих камералистов, которые выступают в конце нашего периода — Юсти и Зонненфельса. «Staatswirtschaft»230 Юсти не содержит уже ни одной строки о том великом вопросе, о котором прежде было написано много толстых томов, хотя она не содержит также ни одной строки, которую вообще можно было бы истолковать как теорию процента. Он молчаливо считает вполне естественным, что за ссуду платят процент, и если в нескольких коротких замечаниях (I, § 268) он высказывается против ростовщичества, то под этим он понимает, опять-таки молчаливо, чрезмерно высокие проценты.
По вопросу о проценте Зонненфельс говорит несколько больше Юсти. Но и он в первых изданиях своей книги «Handlungswissenschaft»231 не упоминает ни единым словом о споре по поводу принципиальной позволительности процента. В более позднем издании (в пятом, от 1787 года) он, правда, упоминает об этом споре, но в такой форме и в таком тоне, в которых говорят о вполне уже решенных вопросах; а именно только в примечании (с. 496) он в нескольких решительных словах отвергает запрещение канонистами взимания процентов, осмеивает их абсурдные доказательства, основанные на Священном Писании, и находит нелепым запрещение взимать 6 % с денег в то время, как при превращении денег в товар можно заработать 100 %.
То обстоятельство, что Зонненфельс относится к учению канонистов с таким пренебрежением, заслуживает тем большего внимания, что обыкновенно он относится совсем недоброжелательно к проценту. Под влиянием Форбоннэ он видит происхождение процента в приостановке денежного обращения капиталистами, накопляющими деньги, из рук которых можно их выманить только при помощи дани, выраженной в проценте234. Он приписывает проценту различные вредные следствия, а именно: что процент увеличивает цену товаров, уменьшает доход труда и дает возможность собственнику денег присваивать часть этого дохода234. В одном месте он даже называет капиталистов классом людей, «которые ничего не делают, а живут за счет трудящихся классов»234.
Наряду с такими взглядами опять-таки пробивается воспринятое им учение Сальмазия. В одном месте Зонненфельс, совсем в духе Сальмазия, считает причинами требования процентов кредиторами то, что кредиторы лишаются своих денег, несут риск потери их и утрачивают ту пользу, которую они могли бы приобрести посредством покупки приносящих плоды предметов237; в другом месте он признает, что понижение законом разрешенной процентной ставки не является подходящим средством для уничтожения вреда высоких процентов237; еще в другом месте он вообще находит нецелесообразной определенную, законом установленную процентную ставку, так как выше приведенные причины, определяющие процент, непостоянны; законодательная норма или излишня или вредна237.
Глубокое молчание, которым Юсти обходит этот вопрос в сочетании с красноречием, не лишенным внутренних противоречий, которое Зонненфельс проявляет по этому же вопросу, я считаю характерным подтверждением двух фактов: во-первых, того, что во время этих людей учение Сальмазия настолько уже укрепилось в Германии, что даже для тех авторов, которые наименее благоприятно относились к проценту, было невозможно возвратиться к строгой канонистической точке зрения; а во-вторых, того, что до рассматриваемого времени распространение названной теории не было связано ни с каким дальнейшим ее развитием.
Англия, кажется, была той страной, где отвержение учения канонистов в наименьшей степени отразилось в литературе. Благодаря развитию торговли и промыслов она рано созрела для кредитного хозяйства, и ее законодательная власть рано уступила требованиям хозяйственной жизни. Генрих VIII уже в 1545 году отменил запрещение взимания процентов и заменил его только нормированием процента. Временно оно опять было восстановлено в царствование Эдуарда VI, однако уже в 1571 году снова было отменено королевой Елизаветой, и на этот раз навсегда238. Таким образом, принципиальный вопрос, является ли заемный процент справедливым, был разрешен в Англии практически, прежде чем там явилась экономическая теория; а когда она, наконец, появилась, то этот вполне уже решенный вопрос представлял для нее мало интереса. Зато тем больший интерес был возбужден в Англии новым спорным вопросом, который был вызван переменами в законодательстве, а именно, вопросом уместно ли нормирование процента и в каких пределах.
Эти обстоятельства наложили печать на английскую литературу о проценте XVII и XVIII столетий. В целом ряде сочинений рассуждали с большим усердием и о величине процента, о его преимуществах и недостатках, о целесообразности или нецелесообразности его ограничения законодательным путем; но только очень редко, и притом обыкновенно совсем поверхностно, затрагивали вопрос о его хозяйственной природе, происхождении и правомерности.
Я приведу несколько кратких примеров.
О Бэконе, который по времени стоял очень близко к эпохе запрещения взимания процентов и высказался в пользу процента в силу довольно трезвых практических соображений, мы упомянули уже раньше241. Приблизительно двадцать лет спустя даже самый ожесточенный враг процента, Томас Кулпепер, не смел уже приводить доводы канонистов против процента от своего имени, а обошел этот вопрос характерной оговоркой, что доказать несправедливость процента он предоставляет богословам, он же ограничится только тем, что покажет, сколько вреда приносит процент241. Но в дальнейшем он нападает не столько на проценты вообще, сколько на высокие проценты241.