Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)
Шрифт:
Во-вторых, возможно, что конкуренция в производстве оружия возрастает так, что цена такового падает ниже уровня этой высшей оценки. Но не уменьшаются ли в зависимости от этой конкуренции и требования, которые капиталист может предъявлять при уступке оружия? Как Лодердейл, так и Кэри предполагают возможность такого давления конкуренции, и опыты хозяйственной жизни вполне подтверждают существование такого давления. Поэтому и здесь мы задаем тот же вопрос, который мы задали уже при рассмотрении Лодердейла: почему давление конкуренции на долю капиталиста никогда не может быть так велико, чтобы понизить ценность доли последнего до ценности самого капитала? Почему же не производят и не применяют как раз столько единиц какого-либо капитала, чтобы такое применение восстановляло только сам капитал? Ведь в таком случае должна бы совершенно исчезнуть прибавочная ценность, а вместе
Одним словом, я вижу три возможных отношения между ценностью продукта и ценностью капитала, создавшего таковой. Во-первых, ценность капитала может подняться до ценности продукта; во-вторых, ценность продукта может вследствие конкуренции упасть до ценности капитала; и, в-третьих, доля капитала в продукте может превышать ценность капитала. Тюнен предполагает третью возможность, совершенно ее не доказывая и не объясняя; вследствие этого он не дает также объяснения того явления, которое должен был объяснить — процента на капитал, — а только постулирует его.
Поэтому мы должны вынести ему в окончательном виде следующий приговор: Тюнен дает более тонкую, более продуманную и более основательную версию теории производительности, чем кто-либо из предшествовавших ему представителей таковой; но в самом опасном месте он также спотыкается: когда нужно было вывести прибавочную ценность из физической производительности капитала, из излишка продуктов, он включает в свои предположения явление, подлежащее объяснению421.
Отношение Тюнена к нашему вопросу представляет собой образец основательного и глубоко продуманного исследования. Но, к сожалению, немецкая литература недолго удержалась на той высоте, на которую поднял ее Тюнен. Уже у его ближайшего последователя в рассматриваемом нами направлении, Глазера422, наблюдается, независимо от его благих пожеланий, несомненный регресс в глубине и тонкости исследования.
Капитал, который он верно определяет как «применение опосредованного труда», по его мнению, безусловно производителен. Возражение, будто капитал представляет собой мертвое орудие, которое можно сделать и живым и производительным только благодаря применению труда, он опровергает тем, что с таким же правом можно было бы говорить и наоборот, что «труд мертв, а делается живым только благодаря капиталу»423. Он считает также окончательно решенным вопрос, что прибыль на капитал обусловливается производительностью последнего. «Явление прибыли на капитал, — говорит он, — основано на том, что капитал обусловливает собою часть производства; прибыль является только вознаграждением за это содействие капитала». Он определенно соглашается с Сэем, который уже до него высказал то же, но справедливо упрекает последнего в том, что он не сумел объяснить, «в чем заключается это содействие капитала».
И вот Глазер сам берется разрешить эту задачу, которую он считает не особенно трудной. К сожалению, он это делает таким способом, который не выставляет в привлекательном свете его теоретическую проницательность.
Глазер исходит из того положения, что всякий капитал представляет собой плод труда, что ценность капитала, как и всех прочих благ, определяется количеством труда, необходимого для его производства, и что, следовательно, применение капитала следует только рассматривать как применение опосредованного труда. «Дело не изменяется от того, даю ли я 100 рабочим занятие на один год или же применяю продукт, произведенный ста рабочими». Поэтому капиталист вполне справедливо требует, чтобы на его долю в производстве выпадала такая же часть, какую он получил бы, если бы доставил производству рабочих, создавших его капитал. Если, например, капитал состоит из машины, ценность которой равняется ценности труда 100 рабочих в течение года, и если для производства известного продукта необходимо еще 500 рабочих, то этот продукт представляет собой результат труда 600 рабочих, и капиталист вправе требовать для себя доли 100 рабочих, т. е. одной шестой всего продукта.
До сих пор против хода мыслей Глазера вряд ли можно что-либо возразить, но, с другой стороны, вряд ли также можно полагать, что капиталист при сделанных предположениях еще может получить прибыль. Сам Глазер задает следующий вопрос: «Если продукт обладает как раз ценностью 600 рабочих (?), то каким образом капиталист может еще получить прибыль?»
Решение этой загадки он находит в том, что благодаря применению капитала производится больше, чем без него. Таким образом, получается фонд, из которого можно получать вознаграждение за пользование капиталом. При этом в пользу капиталиста идет только часть этого фонда, другая же часть достается рабочим, положение которых также улучшается благодаря применению капитала; вообще, все общество извлекает пользу из прибавочной выручки, созидаемой содействием капитала. При распределении действует принцип, что капитал должен быть рассматриваем, как опосредованный труд, и должен вознаграждаться совершенно так же, как и непосредственный труд. «Если бы, например, рабочие, произведшие капитал, составляли шестую часть всех рабочих, то на долю капиталиста выпала бы шестая часть чистого продукта — при условии, что весь капитал снашивается от применения в производстве». «Эта шестая часть, — заканчивает Глазер свое рассуждение, — представляла бы собой больше, чем требовалось бы для восстановления капитала, и излишек составлял бы прибыль на капитал ».
Это заключение является совершенно не мотивированным предположением. Глазер здесь утверждает, что шестая часть продукта, выпадающая на долю капиталиста, была бы больше того, что было бы необходимо для восстановления капитала. Но он совершенно не доказал этой мысли; она даже прямо противоречит всем его предположениям: из всего сказанного, напротив, следует, что вся шестая часть, достающаяся капиталисту, необходима для восстановления капитала, что, следовательно, явление прибыли невозможно. Доказать это не трудно.
Немыслимо и, ввиду предположения Глазера, совершенно невозможно, чтобы рабочие, производящие капитал, могли постоянно получать меньшее вознаграждение, чем непосредственно трудящиеся рабочие; если же заработная плата опосредованно трудящегося рабочего равна заработной плате непосредственно трудящегося, и если в 5 раз большее число непосредственно трудящихся рабочих получает 5/6 всего продукта, то рабочие, трудящиеся опосредованно, должны получить за свой труд пятую часть вознаграждения первых, т. е. одну шестую всего продукта; таким образом, весь продукт распределен между рабочими, и для капиталиста не остается ничего. Приведем численный пример: допустим, что 100 рабочих изготовляют машину и что 500 других рабочих при помощи этой машины производят в течение года продукт ценностью в 300 000 гульденов; таким образом, руководствуясь принципом распределения Глазера, мы получим, что 5/б = 250 000 гульденам, выпадает на долю 500 непосредственно трудящихся рабочих, из которых каждый получает, следовательно, в год вознаграждение в 500 гульденов, а последняя шестая часть = 50 000 гульденам, достается капиталисту, предоставившему машину. По сделанному предположению, машина снашивается в течение года, и капиталист должен ее восстановить из полученного дохода. Во сколько же обойдется ему восстановление машины? Очевидно, в сумму, не меньшую 50 000 гульденов, так как для ее производства он должен занимать в течение года 100 рабочих, из которых каждый получает в год вознаграждение в 500 гульденов; таким образом, расходы обойдутся в 50 000 гульденов, которые целиком поглощают доход в 50 000 гульденов, и о прибыли, следовательно, не может быть и речи.
Однако это противоречие между вышеприведенным, ни на чем не основанным утверждением Глазера и раньше сделанными предположениями не единственное. Он раньше категорически утверждал, что ценность всех благ, в том числе и ценность капитала, определяется количеством труда, затраченного на их производство. Если в общем продукте, подлежащем распределению, заключается труд 600 рабочих лет, то шестая часть, выпадающая на долю капиталиста, очевидно, должна обладать ценностью, соответствующей 100 рабочим годам. А так как производство капитала стоило также 100 рабочих лет, то, очевидно, капитал и доход на таковой должны обладать одной и той же ценностью, и прибыль немыслима.
Всех этих простых соображений Глазер не принял во внимание и слепо поддался соблазну двусмысленного слова «излишек»; кто возьмет на себя труд прочесть его рассуждения в целом, тот увидит, как забавно меняется значение этого слова; сначала оно обозначает еще совершенно правильно «излишек продуктов», затем оно принимает уже двусмысленное, но все еще допустимое значение «излишек дохода», затем оно обозначает «выгоду», затем «прибыль», и, наконец, в решающем выводе оно почти уже принимает значение прибавочной ценности и в этом значении применяется для объяснения прибыли на капитал.