Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)

Бём-Баверк Ойген фон

Возвращение к отправной точке свидетельствует о бесплодности развития. Эта бесплодность не случайна. Не простую злосчастную случайность представляет собой и то обстоятельство, что никто не нашел того магического слова, которое могло бы объяснить таинственное происхождение процента на капитал из производительности последнего. Такого слова не могли найти потому, что отправная точка по пути к истине была выбрана неверно. Уже сама попытка дать полное и всеобъемлющее объяснение процента, основанное на производительной силе капитала, безнадежна. Это было бы возможно только тогда, если бы существовала сила, которая прямо заставляла бы «прибавочную ценность» расти так, как на поле растет пшеница!

Но такой силы нет. Производительная сила может создать только много продуктов, даже много ценности, но она никогда не создаст излишка ценности. Процент на капитал представляет собою излишек, разность, которую дает уменьшаемое —

«продукт капитала» — над вычитаемым — «ценностью затраченного капитала». Производительная сила капитала может выражаться только в увеличении уменьшаемого. Но, если дело зависит только от этой силы, то она не в состоянии это сделать, не увеличивая до той же нормы и вычитаемого. Производительная сила неоспоримо представляет собою и причину и масштаб ценности самого капитала, в котором она заключается. Если при помощи капитала ничего нельзя произвести, то он и сам не обладает ценностью. Если при помощи капитала можно произвести лишь немного продуктов, то и его ценность не велика; если же при его помощи можно произвести много продуктов, то и он сам обладает большой ценностью, ценностью тем большей, чем больше продуктов можно произвести при его помощи, и чем больше ценность таковых. Следовательно, как бы велика ни была производительная сила капитала, она может, правда, значительно увеличить уменьшаемое, но — пока это зависит от нее одной — до той же нормы увеличится и вычитаемое, и остатка — излишка — не окажется.

В заключение я позволю себе еще привести одно сравнение. Если реку поперек загородить плотиной, то уровень воды впереди плотины будет ниже, чем позади. Если кто-нибудь спросит о причине, почему вода позади плотины выше, чем впереди, то будет ли кто-либо считать обилие воды в реке причиной этого явления? Конечно, нет! Правда, обилие воды является причиной того, что вода позади плотины находится на высоком уровне, но вместе с тем это обилие — поскольку данное явление зависит только от последнего — стремится поднять настолько же и уровень воды впереди плотины. Оно является причиной «высокого» уровня воды, но причиной «более высокого» уровня является не обилие воды, а плотина.

Какое значение имеет для разности уровня воды обилие ее, такое же значение имеет для прибавочной ценности производительность капитала. Последняя может быть удовлетворительной причиной того, что ценность продукта капитала велика, но она не может быть удовлетворительной причиной того, что его ценность больше ценности самого капитала, уровень которого поддерживается и поднимается производительностью в такой же степени, как и уровень продукта. Действительной причиной этого «излишка» является и здесь своего рода плотина, которой теория производительности в собственном смысле даже не называет по имени, плотина, которой ряд других теорий ищет в различных явлениях — то в жертве пользования, то в жертве воздержания, то в жертве труда по образованию капитала, то прямо в эксплуатационном давлении капиталистов на рабочих, — но природа и действия этой плотины до сих пор еще не определены с достаточной убедительностью⁴³⁸.

VIII. Теории пользования

Теории пользования являются ветвью теорий производительности, которая вскоре сделалась самостоятельной и своеобразной. Эти теории исходят как раз из той мысли, которая приводит к крушению теории производительности в собственном смысле, — из мысли о существовании определенной зависимости между ценностью продуктов и ценностью средств производства, затраченных на их изготовление. Если, как начали сознавать, ценность продукта принципиально тождественна с ценностью затраченных средств производства, то уже никоим образом нельзя объяснить «прибавочную ценность» производительностью капитала. В самом деле, чем больше производительность капитала увеличивает ценность продукта, тем больше она должна увеличить и собственную ценность капитала, принципиально с нею тождественную; последняя, подобно тени, должна сопровождать первую, между ними не может поэтому быть никакого расхождения.

А между тем такое расхождение существует. Почему?

Почти само собой явилось в только что изложенном ходе мыслей новое объяснение.

Если, с одной стороны, верно, что ценность каждого продукта тождественна с ценностью затраченных средств производства, и если, с другой стороны, наблюдается, что ценность продукта все-таки постоянно превышает ценность затраченного на его изготовление капитала, то сама собою напрашивается мысль, что затраченный капитал не охватывает собою всех жертв, принесенных для изготовления продукта, что, может быть, наряду с этим капиталом существует еще фактор, который также необходим для производства, и на счет которого должна быть отнесена часть ценности продукта, именно загадочная «прибавочная ценность».

Этот фактор стали искать и нашли — даже не один, а несколько. Так как о природе этого фактора сложились три различных мнения, то из общего основного положения выросли три различные теории: теория пользования, теория воздержания и трудовая теория. Ближе всего к теориям производительности находится теория пользования, которая сначала рассматривалась только как дополнение к первым.

Теория пользования покоится на следующих основных мыслях.

Наряду с субстанцией капитала и употребление такового или пользование им составляет предмет самостоятельного существования и самостоятельной ценности. Чтобы получить выручку на капитал, недостаточно принести в жертву только субстанции капитала, а нужно также жертвовать и «пользованием» затраченным капиталом на все время производства. А так как принципиально ценность продукта равна сумме ценностей затраченных на его изготовление средств производства и так как, согласно сказанному, субстанция капитала и пользование капиталом, только вместе взятые, эквиваленты ценности «продукта», то ясно, что этот последний должен быть больше, чем ценность одной только субстанции капитала. Таким образом объясняется явление прибавочной ценности, которая представляет собою не что иное, как долю ценности одной из жертв — «пользования капиталом».

Эта теория, правда, предполагает, что капитал производителен, но только в мало определенном и совершенно безвредном смысле, а именно в том смысле, что сотрудничество капитала при данном количестве труда способствует производству большего количества продуктов, чем какое мог бы произвести труд без этого сотрудничества. При этом нет уже необходимости в том, чтобы был выгоден капиталистический процесс производства в целом, процесс, состоящий в образовании капитала и пользовании таковым⁴³⁹. Если, например, при помощи 100 дней труда заготовляют сеть, а потом при помощи этой сети за следующие 100 дней ее существования выловят 500 рыб, между тем как без сети ежедневно можно было бы ловить 3 рыбы, то очевидно, что весь процесс не представляет никакой выгоды. Несмотря на применение капитала, при затрате 200 дней труда выловили только 500 рыб, между тем как без помощи капитала можно было выловить 600 рыб. А между тем на основании теории пользования — в действительности так оно и бывает — раз сеть изготовлена, то она должна непременно приносить процент на капитал. В самом деле, раз сеть изготовлена, то при ее помощи можно выловить больше рыб, чем без нее, а этого достаточно, чтобы излишек в 200 рыб можно было приписать сети. Однако этот излишек приписывается сети только вместе с пользованием таковою. Итак, часть рыб, например, 190, или же ценность таковых относится на счет субстанции сети, а остальные — на счет пользования сетью, вследствие чего и появляются прибавочная ценность и процент на капитал.

Если, таким образом, на основании теории пользования для появления прибавочной ценности достаточно уже очень скромной степени физической производительности капитала, то само собой понятно, что эта теория ни в коем случае не предполагает непосредственной ценностной производительности, строго говоря, она принципиально даже исключает таковую.

Отношение теорий пользования к производительности капитала не выяснено в сочинениях теоретиков пользования таким образом, как я постарался это сделать в настоящем месте. Даже, напротив, ссылки на производительность капитала довольно долго идут параллельно с развитием теории пользования в собственном смысле и нередко приводятся в тоне, заставляющем нас сомневаться, основывается ли автор при объяснении прибавочной ценности больше на производительности капитала или же на аргументации, свойственной теории пользования. Только постепенно теории пользования освобождались от такого смешения с теорией производительности и развивались в полной своей чистоте⁴⁴⁰.

Теперь я приступлю к изложению теорий пользования в их историческом развитии. Что касается критики, то я ее подразделю. Те критические замечания, которые имеют отношение только к индивидуальным недостаткам разбираемых отдельных теорий, я немедленно же введу в историческое изложение. А критическую оценку всего направления я оставляю для общего окончательного разбора.

1. Изложение истории теорий пользования

Развитие теории пользования связано, главным образом, с тремя именами: Ж.-Б. Сэя, который дал этой теории первый толчок, Германна, который, благодаря детально разработанному учению о природе и сущности пользований, поставил ее на прочную почву, и Менгера, который сообщил ей высшее развитие, к какому вообще, по моему мнению, способна эта теория. Все же промежуточные версии последней примыкают к тому или другому прототипу и по своему значению уступают последним, хотя некоторые из них довольно замечательны. При этом список авторов, которые обрабатывали эту теорию, наводит на два характерных размышления. Во-первых, если не считать Сэя, то развитие теории пользования совершилось исключительно в немецкой науке. Притом в последней теория пользования снискала себе особенное расположение у основательнейших и проницательнейших мыслителей: по крайней мере, среди последователей этой теории мы встречаем необыкновенно большое число лучших имен немецкой науки.