Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)

Бём-Баверк Ойген фон

Если меньшая ценность «продукта капитала» должна иметь влияние на процентную ставку, то это будет справедливо только в том случае, если слова «продукт капитала» понимать опять в совершенно другом смысле, а именно, как чистый продукт капитала, т. е. как излишек ценности валового дохода над ценностью капитала. Величина этого «продукта», конечно, находится в непосредственной связи с процентной ставкой. И, в самом деле, кажется, что Рёслер, в силу одной из многих неопределенностей своих понятий, в этом доказательстве, как и раньше, понимает под словами «продукт капитала» именно чистый продукт⁴²⁷.

Но в этом проявляется еще одна слабая сторона Рёслера. Он глубоко заблуждается в своем взгляде на излишек производства, как на герметически замкнутую величину, ценность которой определяется самостоятельно, в зависимости от количества и годности содержащихся в ней единиц: условием

и причиной значительных размеров излишка является редкость, а следовательно, и высокая ценность содержащихся в нем единиц, и, наоборот, условием незначительных размеров этого излишка является многочисленность, а следовательно, и низкая ценность содержащихся в нем единиц.

Такой взгляд на природу излишка в корне неверен. Излишек представляет собой самую несамостоятельную вещь в мире, а ценность и даже существование его определяются факторами, лежащими исключительно вне его самого. Существование или несуществование излишка, равно как и величина его ценности, зависят всегда от двух условий: от ценности валового продукта, полученного благодаря применению капитала, с одной стороны, и от ценности амортизационной доли капитала — с другой. Если первая величина превышает вторую, то получается излишек, излишек тем больший, чем больше разность между этими величинами. Этим одновременно определяется также, сколько единиц следует отнести к излишку и какой ценностью будет обладать каждая из них. Но ни в коем случае нельзя рассуждать наоборот, что число единиц, входящих и состав излишка, и ценность каждой из них могли бы определить величину этого излишка. Приписывать количеству единиц, входящих в состав излишка, и ценности каждой из них причинное влияние на существование и величину такового значило бы ответить на вопрос: «почему получился излишек?» — «потому что получился», а на вопрос: «почему получился значительный излишек?» — «потому что он значителен».

Таким образом, критика открывает в учении Рёслера одно слабое место за другим. Оно неудовлетворительно от начала до конца, оно не устанавливает гармонии между находящимися в противоречии падением процентной ставки и ростом производительности; а вместе с этим неразрешенным противоречием остается также в силе убедительный аргумент против верности всех теорий, считающих процент исключительно следствием производительности капитала.

В более позднем сочинении, вышедшим в 1878 году, «Vorlesungen "uber Volkswirtschaft», Рёслер существенно изменил свои взгляды, но все же не дал разрешения проблемы, выдерживающего критику.

Капитал (собственность) ему теперь представляется не только производительным, но даже исключительно производительным, между тем как сам труд, эта «подчиненная сила собственности, заключающейся в капитале» (die dienende Kraft des im Kapital liegenden Besitzes), не производителен⁴³³. Производительность капитала основывается на власти над силами природы, в которой и заключается сущность таковой; власть же эта проявляется посредством службы подчиненного ему труда⁴³³. Ценность, по Рёслеру, является «мерилом производительной силы собственности»⁴³³. Так как эта сила постоянно возрастает, то и ценность имеет тенденцию постоянно возрастать⁴³³; той же тенденцией обладает и цена всех благ, которой «оплачивается ценность благ»⁴³³. Объяснение общего возрастания цен падением ценности благородных металлов совершенно ошибочно, так как ценность последних также постоянно возрастает⁴³³. Рента на капитал рассматривается везде как естественное следствие производительности капитала, а вопрос о ее происхождении определенно и не выдвигается. Наконец, падение процентной ставки объясняется весьма странно следующим образом: при росте производительности увеличивается всякая ценность, следовательно, «возрастает также основной капитал, представляющий собой имущественную ценность»; из этого делается вывод, что увеличенная выручка капитала должна представлять собою меньшую долю основного капитала. «Доля капиталиста, как и доля труда, должна соответствовать росту производительной услуги; но так как вместе с этой последней возрастает и основной капитал, представляющий собой имущественную ценность, то, по необходимости, должна относительно падать и рента на капитал. Если рента возрастает от пяти до десяти, а ценность земли или капитала от ста до трехсот, то новую выручку на капитал следует оценить в отношении десяти к тремстам; выражая доход в процентах, мы нашли бы, что процентная ставка понизилась от 5 до 3 1/3» (с. 437).

А почему же — можно здесь задать вопрос — «доля капитала» не могла бы подняться от 5 до 15, а ценность основного капитала только от 100 до 200? Рёслер не только не объяснил и не доказал, но даже не заикнулся о том, что ценность основного капитала должна возрастать с ростом производительности в большей степени, чем рента. В таком случае процентная ставка не понизилась бы, а возросла бы от 5 до 7 1/2%!

Эта небольшая выдержка, я полагаю, уже весьма убедительно свидетельствует о том, что Рёслер в новейшем виде своего учения дает еще менее удовлетворительное объяснение нашей проблемы, чем прежде.

Между тем теории производительности сделались предметом серьезных и сильных нападений. Родбертус в спокойной, дельной критике обвинил их в том, что они смешивают вопросы распределения с вопросами производства; что предположение, будто часть валового продукта, составляющая прибыль на капитал, является специфическим продуктом капитала, представляет собою petitio principii; что, напротив, единственным источником всех благ является труд. Лассаль и Маркс затем видоизменили эту тему, каждый по-своему: второй — с увлечением и остроумием, первый — с безоглядной резкостью.

Эти нападения вызвали возражение со стороны теоретиков производительности, которым я и закончу эту весьма обширную главу. Несмотря на то что это возражение вышло из-под пера очень молодого еще ученого, оно все же заслуживает самого серьезного внимания, отчасти ввиду положения автора, который — будучи членом семинария политических наук в Йене — находился в близкой научной связи с лицами, стоявшими в то время во главе исторической школы в Германии, так что на него можно смотреть как на представителя взглядов, господствующих в этой школе, отчасти же ввиду причин, вызвавших таковое. Так как это возражение было составлено при основательном знакомстве с теми серьезными нападениями, которые незадолго до этого были направлены Марксом в его «Капитале» против учения о производительности капитала и для отражения этих нападений, то мы вправе ожидать, что оно содержит в себе все лучшее и наиболее убедительное из того, что его автор был в состоянии привести после долгих критических размышлений в пользу теории производительности.

Это возражение изложено в двух статьях, которые К. Штрасбургер опубликовал в 1871 году в «Hildebrand’s Jahrb"ucher f"ur National"okonomie und Statistik» под заглавием «Zur Kritik der Lehre Marx’ vom Capitale» и «Kritik der Lehre vom Arbeitslohn»⁴³⁴.

Суть своего учения Штрасбургер изложил во второй из вышеназванных статей⁴³⁵ в словах: «Капитал приводит в действие силы природы, которые, хотя они и доступны всякому, часто можно использовать в известном производстве только при содействии капитала. Не всякий обладает средствами подчинить себе силы природы; сила того, кто трудится при содействии незначительного капитала, поглощается операциями, выполняемыми силами природы для другого, обладающего большим капиталом. Поэтому действие сил природы, вызванное содействием капитала, не представляет собой дара природы; оно принимается в расчет при обмене, и человек, не обладающий капиталом, должен уступить капиталисту продукт своего собственного труда за действие сил природы. Капитал, следовательно, производит ценности, но роль его в производстве глубоко отлична от роли труда».

Несколько дальше⁴³⁶ он говорит: «Уже из вышесказанного ясно, как мы понимаем производительность капитала. Капитал производит ценности, присоединяя к силам природы труд, который в противном случае должен был бы совершить сам человек. Производительность капитала, следовательно, основывается на том, что он по своей роли в производстве отличается от живого труда. Мы говорим, что действие сил природы при обмене рассматривается, как эквивалент человеческого труда. Маркс же говорит противоположное. Если содействие сил природы труду одного рабочего более, чем труду другого, то первый, по мнению Маркса, производит большую потребительную ценность, так как количество продукта увеличивается; но действие сил природы не увеличивает меновой ценности произведенных рабочим товаров. Для опровержения этого взгляда достаточно вспомнить то, о чем мы упоминали уже выше, — что не все обладают равными средствами для подчинения себе сил природы; не обладающие капиталом должны приобрести действие такового своим собственным трудом, а если они работают при содействии чужого капитала, то они должны уступать его собственнику часть произведенной ценности. Эта часть вновь созданной ценности представляет собой прибыль на капитал; получение капиталистом известного дохода обусловливается природой капитала».