Изгнанница

Левина Инна

Внезапно очень захотелось пить, появилось какое-то странное, тоскливое, тянущее чувство. И еще я ощутила легкость, как будто ничего не вешу и сейчас взлечу. Откуда-то донесся запах свежей травы, молодых листьев, повеяло тонко — тонко, словно и не запах, а намек на него, но я его почувствовала.

Что-то начало изменяться, хотя я не могла бы сначала объяснить — что. Как будто сюда вторглась совсем другая жизнь, другое пространство. А время не то застыло, не то стало медлительно — вязким, двигаясь по каким-то иным, неизвестным законам.

Внезапно я заметила, что стена напротив медленно освещается светом, идущим непонятно из какого источника. Страшно совсем не было, только

появилось ощущение, что сейчас происходит что-то необычайно таинственное и очень важное. Стена исчезла, вместо нее был только свет. Вот в нем наметились какие-то контуры, разноцветные пятна…

Я вылезла из кровати, надела домашнее платье и, стараясь не переносить вес на больную ногу, пошла вперед. Передо мной висела лестница, как будто сделанная из света или из тумана — она спускалась вниз, и, чем дальше, ступеньки становились темнее, плотнее, на них были видны трещины, как на самых обычных деревянных ступеньках. А дальше, внизу — некое пространство, а стены и пол лазарета полностью исчезли. Это уже совсем не Театр. Все там было как будто игрушечное, хотя казалось совершенно настоящим. Наверно, потому, что находилось очень далеко, оно и виделось совсем маленьким.

С того места, где я стояла, показывался только небольшой кусочек этого чудного мира. Деревянные домики, от них отделено стеной голубое озеро, а по нему среди крохотных круглых желтых кувшинок плавают крохотные утки. Тут и там ходили какие-то игрушечные человечки. Нельзя не посмотреть на такое поближе.

Я потрогала ногой верхнюю ступеньку. Она оказалось твердой, на нее вполне можно было наступить, а о перила, выступающие из клубящегося тумана, — опереться. И я стала спускаться по лестнице. На третьей ступеньке оглянулась — с комнатой ничего не произошло, она не исчезла, это меня успокоило. Через еще несколько ступенек снова посмотрела назад: комната лазарета стала меньше, в ней появилась такая же игрушечность, как и в том пейзаже, что внизу. Остывающая печка, незастланная кровать, книги на тумбочке.

А вот то пространство, куда я спускалась, наоборот, становилось все более настоящим, люди и предметы увеличивались до привычного размера. Из моей комнаты показывалась только часть этого огромного мира. Сейчас стало понятно — он очень большой, может быть, не такой, как настоящий, и все же…

Все пространство этого мира было разделено непрерывными стенами, а может, всего лишь одной бесконечно длинной стеной, которая шла не ровно, а как будто по множеству ломаных линий, то под прямым углом сворачивающих в сторону, то переламывающихся странным зигзагом. Город — лабиринт, вот что это такое, поняла я. В стенах тут и там показывались проломы, которые, наверно, сделали местные жители, чтобы сократить расстояние. Стены делили город на длинные узкие улицы или небольшие уютные дворики, выстроенные без всякого разумного плана, просто бестолково. Они образовывали просторные площади или заводили в тупик. Серые, шероховатые, кое — где позеленевшие ото мха. А на некоторых вился темный, влажный от тени и прохлады плющ с широкими листьями. Но самое странное — в каждом ответвлении лабиринта находилось нечто, непохожее на то, что было через стену. В каждой части или улочке лабиринта обитало особенное, отличное от прочего.

Домики, показавшиеся такими милыми сверху, расположившиеся на трех улицах, и чудесное озеро — это все занимало очень небольшую часть лабиринта. Я задержалась на середине лестницы, чтобы рассмотреть все с высоты. Теперь было ясно, что внизу — некое странное место, где стояли или лежали, разбитые, какие-то статуи и плиты, забросанные кое — где сухими ветками, нападавшими с деревьев, замшелые, серые от дождей и пыли. Еще можно было разобрать лица статуй, каменные плащи, каких-то несуществующих на самом деле зверей, буквы, хотя, может быть, и просто трещины на плитах, лежавших между статуями или прислоненных к стенам.

За стеной в тупике — дворик и рощица, разноцветные невысокие деревья и кусты, почему-то казавшиеся плоскими, как декорации, раскрашенные с двух сторон, очень яркие и почему-то почти прозрачные, желтые, розовые, зеленые и голубые. Они что-то напоминали — веселое и доброе, и я решила обязательно подойти к ним потом поближе. В тупике, с другой стороны от старых статуй, был как будто чулан, только открытый, без крыши. Там на земле валялись корзины, какая-то старая одежда, порванные книги, несколько париков, какие принято было носить в прошлом веке, теперь припудреные пылью. Мне показалось, что все эти предметы положены там не случайно, просто потому, что не нужны или сломались, что между ними есть какая-то связь, но угадать ее не смогла.

Еще в одном месте находились предметы или, может быть, окаменевшие существа, даже не знаю, как это лучше назвать, невозможно точно определить, что же это такое, но сразу вспомнилось что-то тоскливое, безнадежное и очень страшное, такое, что можно только увидеть в кошмаре, в детстве, когда болеешь. Я не могла и не хотела вспоминать, чем же это может быть, только какой-то холод прошел по спине, как будто кто-то из этих неживых созданий подкрался и положил на плечо ледяную отвратительную лапу. Быстро отведя глаза от этого места, увидела людей, подходивших к лестнице. Они смотрели очень дружелюбно, даже махали руками и кричали что-то приветственное. Я спустилась еще на десяток ступенек и стали слышаться и другие звуки — скрип тележки, плеск воды, голоса переговаривающихся людей. Появились запахи — жареной рыбы, сладких пирогов.

Здесь все — вроде и настоящее, и все же такое чудное, непонятное, и очень почему-то похожее на декорации. Внизу, около лестницы, росли фруктовые деревья, уже чувствовался аромат зелени и плодов. Но все равно яблоки и сливы были похожи на нарисованные, слишком они были большие и яркие. Представилось — стемнеет, а над крышами взойдет круглая луна, которую сделают за темной тканью неба из лампы осветители. И солнце, которое я увидела на ярко — голубом небе, тоже казалось лампой.

Когда я сошла с лестницы на траву, ко мне подбежали сразу несколько людей. Одеты они были в старомодную одежду, как одевались лет двести или сто назад. Все смотрели на меня с любопытством.

— Позвольте узнать, давно ли вы здесь? — спросил один из жителей этого странного мира. Слова он произносил с непривычным выговором, наверно, так говорили очень давно, тоже лет двести назад. Я показала рукой на лестницу и вверх.

— Я лежала в лазарете. А потом одна стена вдруг пропала и появилась вот эта лестница. Видите, вон там — комната, печка чуть — чуть видна.

К нам подходили другие, также непривычно одетые люди, смотрели на меня и вверх, на то место, где я видела лестницу. Потом тот же, кто начал разговор, сказал:

— Что-то вы путаете, любезная барышня, никакой лестницы тут нет. И наверху ничего нет, кроме неба. Многие из нас тоже спускались по такой лестнице, но она сразу исчезала — таинственным образом, так же непостижимо, как появлялась, и сейчас я тоже ничего не вижу.

Я обернулась — нет, все так же: одновременно видна больничная палата и лестница, соединяющая ее и этот край. Но, судя по всему, ни один из здешних жителей ничего не видел, потому что все непонимающе глядели на то место, куда я показывала им. Еще один из местных обитателей подошел ко мне и грациозно поклонился, сняв шляпу.