Изгнанница

Левина Инна

— Итак, вы тоже присланы сюда и теперь будете жить вместе с нами, в нашем городке. Пойдемте, выберем вам домик, какой понравится.

— Спасибо, вы очень добры, — как можно вежливее ответила я, — но жить здесь я не буду, а вернусь обратно, потом, когда все у вас здесь увижу. Но, конечно, с удовольствием посмотрю, как вы живете.

— Никому из нас не удалось вернуться обратно, — покачал головой мой собеседник. — Неважно, как мы попадали сюда — по лестнице, или через дверцу, которая появилась внезапно в стене, или как-то еще.

Я посмотрела на окружавших нас людей, которые тоже грустно вздыхали или согласно кивали головами. Теперь я повнимательнее смогла разглядеть их одежду. Одеты они были

очень хорошо, но так, будто все это — театральный реквизит, к тому же, из разных спектаклей. Короткие штаны и длинные носки, жилетки и рубахи с пышными рукавами и открытым воротником — как было в моде лет двести назад. Практичные куртки или плащи, длинные темные брюки по современной моде. Некоторые — в напудренных париках, как не носят уже лет десять — двадцать. И женщины тоже одеты были кто как. У некоторых — современные платья, без излишних украшательств, с длинными прямыми юбками, у других — пышные юбки, рукава до локтя, множество кружев… Но при этом вещи из совсем разных времен могли сочетаться, как, например, рубашка с пышным жабо и простая жилетка, наподобие тех, какие надевают по выходным дням и праздникам лавочники или богатые крестьяне. И шляпки, почти у всех девушек, были такие, какие я только в книгах или на портретах видела, и тоже совсем разные, например, что-то наподобие кружевного чепца, с множеством высоких оборок, идущих в два — три ряда; другая девушка носила скромную темную шляпу, завязанную прозрачными лентами, а еще одна надела шляпку, украшенную искусственными виноградными ягодами и листьями. Наверно, здесь было много самых нарядов, и каждый носил то, что ему нравилось. Разглядывать это было чудно, но я старалась не смотреть в упор, чтобы не быть невежливой.

— Меня зовут Оронт Нельти, — представился тот, кто предложил мне выбрать здесь жилье.

— Значит, некоторые из вас тоже слезали по лестнице? — спросила я его.

— Да, или открывалась дверца, вот тут, — Оронт показал на стену. — Сейчас ее нельзя увидеть.

Но я увидела эту дверь — железную, с чудным узором. Ручки или задвижки у нее не было.

Я сделала книксен и назвала свое имя. После этого начали представляться и другие. Я слушала не слишком внимательно, потому что все равно не могла бы запомнить столько имен сразу и еще потому, что задумалась над его именем. Совершенно точно — я уже не первый раз его слышу, но этот человек мне совсем незнаком. Размышляя над загадкой, я шла рядом с Оронтом и разглядывала их городок, так его назвали местные жители, но, конечно, это место не похоже ни на какой обычный город. Улицы были разной ширины, что зависело от того, насколько близко друг к другу стоят стены.

Как я и видела сверху, лабиринт то расширялся, образуя пространство величиной с Королевскую площадь, то становились узенькими переулками, то вновь расходилась в стороны просторными проспектами. Судя по всему, часть таких улочек оставалась нежилой, заваленной всяческим хламом, вроде разбитых надгробий, статуй, сундуков с разломанными крышками, вроде тех, в которых хранят реквизит и театральные костюмы. Другие улочки — обитаемые, с аккуратными домиками, деревьями, какой-то чудной живностью, которая бродит тут и там. Какие-то птицы, с ярким опереньем, зеленые, алые, синие, с громадными горбатыми клювами и блестящими глазами. Тигры и львы, размером с кошку. Крохотные змейки с крыльями. Ящерицы, бродящие на задних лапах. Я только крутила головой туда — сюда, не успевая рассмотреть всякое новое чудо.

Мы пошли к домам, по улицам, которые ограждались с двух сторон стенами, и я все про себя повторяла имя, которое, безусловно, откуда-то знала: «Оронт Нельти, Оронт Нельти»… И тут выплыло из памяти — «Оронт Нельти, певец». Сразу вспомнила список Стеллы.

— Так вы все — из Театра?

— Конечно, — сказал Оронт, — откуда бы еще.

— Да, все оттуда, меня зовут Фленлип, — представился еще один и подал мне руку, чтобы я перешагнула через ручеек, пересекавший улицу.

Кое — где жители делали забавную вещь — клали поверх двух стен палки, по ним со стен перелезал плющ и накрывал улицу живой крышей. Фленлип показал одно такое тенистое место: за своим домом он сделал пролом в стене, которая отгораживает его дом от тупика, маленькую арку, сверху положил деревянную решетку и пустил по ней плющ. Поставил столик с плетеными креслами и отдыхает там в жару.

— Кстати, — заметил один из жителей потайного мира, — из Театра недавно, по нашим меркам, конечно, попала одна девочка, Лилиана, вы ее, часом, не знаете?

— Конечно, знаю, — ахнула я. — Где она живет?

— Лилиана! — закричали сразу несколько человек. — Иди скорее!

— Пойдемте сюда, через пролом, так быстрее, — сказал Фленлип и потянул меня к арке, выбитой в стене. Улица, на которой стоял домик Лил, была широкой и тенистой. Она жила в домике с красной крышей, рамы на окнах выкрашены белой краской, веселой и яркой. А Лил, услышав, как выкрикивают ее имя, выбежала на порог и радостно улыбнулась, когда я побежала к ней.

Мы сидели с Лил в гостиной ее домика. Лил снова поскучнела, загрустила, она больше не радовалась от того, что и я тут. Думая о чем-то своем, она расставляла на столе красивые фарфоровые чашки, поправила дрова в камине. Приготовив чай, достала вазочки со сладостями и села напротив меня. Уверена, что если бы мы были там, наверху, в ее родном мире, она радовалась бы всему — и вкусностям, и чудесному, тонкому рисунку на фарфоре, и красивым вещам — креслам, подсвечникам, картинам на стенах. Лил никогда не привыкает к хорошему так, чтобы его уже не замечать.

— Послушай, а откуда вы тут все берете? Одежду, еду, всякие вещи?

— Все тут, — невесело вздохнула Лил и открыла по очереди дверцы посудного шкафа, кухонного, платяного и еще одного, с книгами и безделушками.

— Как интересно, — изумилась я, глядя на ряды красивых платьев, шляпок, статуэток, чашечек из тонкого фарфора, запасов муки, копченых окороков, овощей и еще всякой всячины, но, самое главное, книг, ни одна из которых не казалась знакомой.

— Нет, — грустно сказала Лил. — Совсем это неинтересно… я хочу домой…

— Да уж, понимаю, бедняжка… Ты ведь тут почти полгода, можно представить, как же тебе тут все надоело…

— Нет, совсем не полгода, — возразила она, — тут другое время, мне уже объяснили, я тут меньше месяца, это у вас много времени прошло.

Да, наверно, так и есть, раз уж тут живут те, кто пропал, как Фленлип и Оронт, сорок и шестьдесят лет назад…И они выглядят совсем молодыми.

— Ты пыталась выбраться?

— Нет… Как? Когда я проснулась в лазарете, я увидела, что одна из стен исчезла. Я выбежала из кровати, чтобы посмотреть, только разок потрогала ее рукой, и все… Меня как будто затянуло, понимаешь… Я немного очнулась на лестнице, а комнаты уже нет… Так стало страшно, и плакать захотелось… Я спустилась, и тут же лестница исчезла, ее, наверно, убирают потом, когда по ней кто-то спустится вниз…

Тут меня вдруг озарило.

— Послушай, ты — не видишь лестницу, не можешь встать на нее или просто потрогать рукой. А я могу. Но вдруг ты увидишь ее, если мы туда вместе пойдем и я к тому же возьму тебя за руку?

Лил безучастно собирала чашки со стола.

— Давай попробуем, — сказала она тихо и печально, — только не верю я, что это поможет.

И мы тут же пошли к лестнице. Лил провела меня еще одним путем, через несколько проемов, сделанных специально, чтобы не обходить, а попадать с одной жилой улицы на другую как можно удобнее.