Измена. Мой непрощённый
Шрифт:
— Слушай, Илюх, а когда ты меня познакомишь?
— С кем? — отзываюсь рассеянно.
— Ну, как с кем? — восклицает Олежа. И, устав балансировать, роняет себя на скамью, — Со своей новой женой.
Я опускаюсь с ним рядом. Достаю сигарету из пачки.
— Думаешь, семьями будем дружить?
— А чё? — просит Лежа одну сигарету. А вторую, как в юности, суёт себе за ухо.
— Тебе Ритка яйца отрежет! Снежанка, она же как красная тряпка. Она женщин бесит, особенно тех, что за сорок, — смеюсь, вспоминая, с каким недовольством
— Пускай поревнует! — злорадствует Лежа.
И я понимаю, что Ритку свою он не бросит. Ни ради такой, как Снежана. Ни даже ради другой, так сильно любимой им с первого курса…
Дома Снежана встречает укором. Один только взгляд на меня позволяет увидеть, насколько я пьян.
— Кисуль, ну прости! — тянусь с поцелуем.
Поморщившись, Снежа толкает меня локотком:
— Ты вонючий!
— Я чуть-чуть перебрал, — отвечаю пристыженным тоном, — Давно не виделись с Лежей.
Она, не желая вникать, уходит на кухню. Я иду следом за ней.
— Я тебя с ним познакомлю как-нибудь, слышишь? Тебе он понравится! Он пишет стихи.
— Угу, — отвечает Снежана. Убирает тарелки. Я вижу свой ужин. Точнее, кастрюлю с едой.
— Что сегодня готовила моя поварёшка? — пытаюсь приблизиться к ней.
Но Снежана толкает, кивает на дверцу. Взглядом велит, чтобы я придержал. Её возмущение — тихое. Она не кричит, не ругается. Просто обиженно смотрит, пыхтит. И молчит, как будто боится дать волю словам. А, может быть, просто не знает, как вести себя в этой ситуации? Что говорить и что делать, когда твой мужчина так пьян.
— Лапуль, ну, не злись, — говорю, понимая, что выгляжу жалко.
Снежана молчит. И я решаю оставить свои извинения до утра. Тащусь в ванну. Снимаю одежду. На душ сил уже не осталось! Я умываюсь, бреду до кровати. Валюсь на неё. И в мгновение ока тону в колодце глубокого сна. Там безопасно и тихо. Там никто не ругает меня. Не смотрит с немым осуждением. Там я один! Или… нет?
Мутный туман не даёт мне проснуться. Я слышу, как кто-то ложится бок о бок со мной. Сон уносит меня далеко от теперешней жизни. Вспоминаю один день рождения. Когда я напился и спал. А Настя, желая меня наказать, разрисовала мою физиономию. В зеркало я не смотрел. И ходил по общаге с таким изувеченным видом полдня.
В отместку «художнице», я сделал ей временный маркер. Тату на спине. Написал «игрушка Илюшки». Было лето! И топик как раз открывал эту часть. Как же Настя ругалась…
— Настя, — шепчу я сквозь сон и жмусь к её телу.
Оно отдаляется. И вот я один. И постель поглощает мой храп. И сон прекращает быть ярким.
Глава 36. Настя
Квартира небольшая. Студия, как сейчас модно. Кухня оборудована всем необходимым. Мы греем булочки в микроволновке. И греемся друг о друга на раскладном диванчике. В душ неохота! Охота лежать у него на груди. Ритм
— Прекрати, — шепчет он.
— Что?
— Волноваться.
— Не могу, — тихо вздыхаю.
Вопреки обыкновению, за окнами день. Так как вечерами я дома! Караулю «преступницу». У неё конфискованы все средства связи. Но она умудрилась придумать ещё одно.
Я услышала рёв, затем он затих. Фары мелькнули в густой темноте. И я подбежала к окну. Датчик движения включил лампочку над входом. И в свете её промелькнул самолётик. Бумажный. Он «потерпел крушение», не долетев до ворот.
Тогда малолетний Ромео взобрался на них. И повис, застигнутый мною с поличным.
— Я вызываю полицию! — прокричала ему.
Деня был дома. Но когда прибежал, то нарушитель границ устранился. Дочка сидела, насупившись, в своей комфортабельной «камере». Она сказала, что только лишь раз затянулась его сигаретой. Что они познакомились после выступления. Он смотрел на неё! И делал это всё время, вот уже несколько лет.
«Боже мой, как романтично», — со злостью думала я, изучая его куртку. И даже понюхала. Табаком провоняла!
— Сколько ему лет? — пытала я дочку.
— Какая разница? — фыркала Динка.
— Сколько? — настаивала я.
— Он всего лишь Денискин ровесник, — ответила Динка.
— Всего лишь? — удивилась её легкомыслию, — Тебе тринадцать, девочка моя! Ты ребёнок ещё!
Я сводила её к гинекологу. Мы уже посещали его после месячных. Та проверила и объявила, что «порывы отсутствуют». Значит, девочка!
Вздохнув с облегчением, я собрала все подарки Самойлова. Не свои! С какой стати? Динкины! Все эти шмотки, которые он подарил. И джинсы эти пахабные, и кофточку с надписью «Love». Пусть покупает такое Снежане. Стыдобище просто! И как я могла допустить?
Дочь плакала. Просила обмен. Я забираю одежду, а взамен отдаю ей ту самую куртку.
— Которую Игорь оставил! — настаивала она.
— Вот пускай приедет сам и заберёт, — отвечала я Динке. И представляла, что сделаю с ним. Как минимум заставлю поклясться, что он ни на метр не приблизится к ней.
Самойлов был ошарашен.
— В смысле, Динкины вещи? — не понял он.
— В прямом! — сказала я прямо.
Он замолчал. А после паузы, растерянно произнёс:
— Мне нужно как-то подготовиться.
— К чему? — теперь уже я не понимала.
— Ну…, - он откашлялся, — К переезду.
— Переезду? — я замолчала. И вдруг поняла. Он решил, что я отдаю ему Динку. Ага! Держи карман шире.
— Вещи, Самойлов. А ты что подумал?
Он растерялся:
— Зачем?
Я набрала в грудь больше воздуха:
— Потому, что такое ты будешь покупать своей новой жене. А не моей дочери. Понял?
— Насть, что случилось? — повысил он голос.
— Ничего хорошего, — загадочно бросила я, — И всё благодаря тебе!