Изнанка матрешки. Сборник рассказов
Шрифт:
И Андрей приуныл. Кроме видимого движения, ни один прибор ничего не отметил совершенно. Но так не должно было быть!
– Геночка, как плечо! – спросил он у Агапова.
– В порядке.
– Слушай, Геночка. Попробуй ещё раз… Ну… это… рукой сюда.
– Дураков ищешь? – Агапов не обиделся, но всем видом показал, что с Алексеевым уже начинается что-то не то, впору пальцем у виска повертеть.
– Да нет. Понимаешь, хочу что-нибудь получить… измерить эту… вспышку что ли.
– Молнию, – подсказал Серёга нехорошим тоном.
– Молчал бы уж, разрушитель египетских пирамид… Зловред! Чего здесь трёшься? Шёл бы и занялся своим.
Геночка парень смелый, возможно, но кому охота получить ни за что, ни про что удар, пусть не молнии, нечто похожим на неё?
– Может быть, как-нибудь по-другому? – мнётся он.
– Как? – с надеждой спрашивает Андрей.
Обычно всё знающий Геночка подёргивает плечами и отворачивается.
– С корабля-то побежали, – не унимается Серёга и ехидничает.
– Я тебя посажу прямо в кучу! – взрывается Андрей. – Мало тебе досталось? Будет ещё хуже!
Перебранка вдохновила Агапова.
– Готовься! – он решительно бросил на ближайший стол какие-то бумаги (они веером разлетелись и упали на пол), но Геночка на них не посмотрел, а направился к куче камней. На лице его заиграла сомнамбулическая улыбка, уши загорелись, как натёртые.
Он подходит к камням. Протягивает руку… Раз!.. Его сзади подхватил Печеник и не дал кубарем закатить под стол.
– Ничего! Ни-че-го-шень-ки! – едва не плачет Андрей, встряхивая гальванометр. – Ничего! Это не электромагнитное поле. Как думаете, а?
– Бэ…
– Сидели на трубе.
К вечеру Андрею становиться ясно – либо кучей заниматься всерьез и проводить кропотливую работу, либо растащить её по камушкам до лучших времён, пока не закончиться срочная тема, выполняемая лабораторией. Или… разбросать все камни на север, запад, восток и юг…
– Завтра буду после обеда. Камни не трогать, их мой халат, видите, держит, – уходя с работы предупредил всех Андрей и, ткнул пальцем в Серёгу: – А тебе – особо!
Камни близко пододвинулись к разложенному полукругом со стороны двери халату Андрея и остановились.
– Великая китайская стена! – последнее слово осталось у Куродёрова.
На следующий день было прекрасное солнечное утро, небольшой морозец подсушил улицы, сделал из чистыми и уютными.
Алексеев в восторженно-радостном настроении, которое он, говоря справедливо, испытывал всегда, быстро шёл на опытный завод, где выполнялись кое-какие заказы для лаборатории.
До обеда он был занят и почти не вспоминал о куче камней, оставленных за непрочным барьером халата. Правда, он однажды собирался позвонить в лабораторию, но мобильник его оказался разряженным.
Но не успел о том пожалеть, как к нему подбежал заводской технолог. Глаза его слегка косили, и по ним сразу нельзя было определить, к кому он обращается, поэтому Андрей не сразу понял, что тот разыскивает его.
Бросай всё и звони Кокусеву!
– Это зачем? – спросил машинально Андрей.
Кокусев – начальник института, а спросил, так как с Кокусевым, по сути, знаком был лишь как сотрудник, никогда с ним не разговаривал, так что вызов от него был для Андрея неожиданным и странным.
– Он там рвёт и мечет! – ответил технолог. – Звони!
– Да у меня вот… разрядился.
– Тогда беги ко мне. Тут рядом. Он там ещё на телефоне.
Андрею, вбежавшему в кабинет технолога, протянула трубку секретарша.
– Алексеев? Кокусев говорит… – услышал он нетерпеливый и на высоких тонах голос начальника. – Через пять минут быть в институте. Ваши камни…
Андрей бросил трубку, не дослушав. Пять минут – это, конечно, шутка, но, наверное, с камнями произошло что-то не шуточное, если за дело взялся сам Кокусев.
Пять минут – ничто, но если не ожидать трамвая, а хорошо бежать через дворы, то можно сделать и невозможное.
На вахте его не остановили: и в лицо знали, и предупреждены, по всему, были. Даже подсказали вдогонку:
– Беги на директорский двор! Тебя там ждут.
Директорский двор славился как место отдыха сотрудников в летние дни. Посередине двора возвышались останки фонтана, который как будто намеревались восстановить, но, как всегда, руки до него не доходили. Вокруг фонтана была разбита клумба, отгороженная от дорожек кирпичной кладкой; кирпичи выложены наискосок с побелёнными углами. На просторном дворе можно было в обеденный перерыв прогуляться или посидеть на массивных крашеных зелёным скамейках, установленных вдоль стен здания лет пятьдесят назад. На зиму и ранней весной двор пустел и казался заброшенным.
Но до директорского двора Андрей не добежал. Его встретила группа людей. Среди них в шапках и пальто находились и Кокусев, широколицый и моложавый, лет сорока, и начальник лаборатории Козлов.
Игорь Павлович под хмурым и неодобрительным взглядом начальника института быстро объяснил ситуацию. От Андрея шёл пар, пот ел глаза, и он слушал в пол уха, улавливая только суть. А дело состояло в том, что Куродёров оказался в больнице… Шок… Он длинной палкой убрал халат… Куча камней, меча огнём направо и налево, оплавляя ступени лестниц, двинулась с этажа на этаж вниз, выбила двери чёрного входа… Сейчас вот добралась до директорского двора, напала на фонтан и клумбу…
–… там что-то происходит непонятное. Никто подойти не может… Вызвали пожарников. Двое из них получили сильные удары, но обошлось, – закончил Козлов.
В его голосе ощущалось нечто такое, как будто он был рад случившемуся, но, однако обязан говорить неприятные вещи.
Прошла минута молчания. Окружающие с откровенным интересом разглядывали Андрея и ожидали его действий.
– Что там сейчас? – Андрей повёл головой на угол, за которым начинался директорский двор.
– Из-за угла смотреть не безопасно. Но из окон видно. К ЭКСПЕРИМЕНТУ подключены руины фонтана и кирпичи клумбы.