Изобретение зла
Шрифт:
– Она позволила вам приобщиться?
– Нет. Но я и не сумел бы. Конечно, можно пустить кошку на стол, но нельзя научить её пониманию изящества сервировки, не так ли? Поэтому пусть грызет объедки на полу и будет тем счастлива. Я и не мечтаю о том, чтобы меня приобщили.
– А если кошку пинают ногой?
– Что ж, я счастлив, когда она пинает меня ногой. Мы должны молиться на нее, уже потому, что она позволяет нам жить. Пока позволяет. Ведь знаете, мы всегда считали себя свободными и верили в собственную судьбу, но ей ведь ничего не стоит стереть линии судьбы с наших ладоней и нарисовать новые. У нас нет ничего своего. Вы всего лишь выдуманные - выдуманы ею, вместе со всей нашей историей, которую мы считаем великой, с нашими богами и законами, с политическими распрями, научными прозрениями, поэтами и фанатиками. Всего этого нет. Никогда не творил Микеланджело и никогда не проповедовал Савонарола.
Никто никогда не переходил Рубикон. Не было битвы царя Леонида в Фермопильском ущелье. Никто не изобретал вакцину от оспы и полиомиэлита. Нет ни нас с вами, ни этого стола, на который я опираюсь локтем. Это все лишь комбинации символов, воспринимаемые моим мозгом. Мне кажется, что есть вы, но вы есть лишь моя оптическая иллюзия. Мне кажется, что есть я, но я есть лишь иллюзия самосознания. Мне кажется, что у меня есть самосознание но как я могу проверить, что оно действительно есть? Чем и как вы можете доказать, что все вокруг нас реально, а не иллюзорно представленно нашим ощущениям? Вы понимаете, о чем я говорю? Мы - лишь картинка на экране. Она - единственно реальна.
72
Восемь летающих кулаков, каждый размером почти с детскую голову, появились над городом. Они сделали большой и быстрый круг над окраинами, выстроившись в боевом порядке, подобно истребительной ескадрилье; они появились чуть раньше, чем предполагалось и потому развлекались, используя свободное время. Город лежал плоский, как на блюдечке и дымил как вулкан перед извержением. Из полуразрушенного здания на окраине дали лучевой залп, но не попали. Кулаки перестроились и пошли в пике. Пробив стену дома, они стали разрушать внутренние перегородки, но никого не нашли. Здание было высоким, этажей на сорок и помпезным, с остаткаи лепной скульптуры. Не найдя обидчика, кулаки разбили водопровод и систему отопления, поиграли в прятки во многих пустых замусоренных комнатах и полетели к центру.
В центральном парке они заметили большую желтую кошку, которая, судя по всему, тоже имела свободное время и развлекалась, играя с людьми. Леопольд второй как раз играл со старушкой, отпуская её и принимаясь догонять. Старушка бегала молча и резво, с угрюмой сосредоточенностью. Увидев летающие кулаки, он прыгнул и замахал лапами в воздухе. Как бы не так! Кулаки загнали Леопольда в глубокий снег, почти по загривок, и стали бить его по очереди. Лев огрызался, но ничего не мог сделать. Наскучив игрушкой, кулаки полетели дальше в поисках развлечений.
Они вмешались в несколько скандалов и устроили несколько хороших драк, принимая то одну, то другую сторону - с тем, чтобы разогреть чувства соперников.
Один из кулаков явился Прозерпине Великолепной и раскрылся в ладонь, предлагая погадать. Прозерпина оказалась женщиной неробкой и потому плеснула на кулак кислотой. Кулак перевернул все мелкие вещи в квартире волшебницы и вылетел в дымоход. Еще один кулак явился к ростовщику Григору Кибулли, взал авторучку и принялся писать на листке. Тескт, написанный кулаком, остался неизвестен, но
Гиригор Кибулли, сразу же по прочтении, отравился газом. Скорее всего, текст обещал скорую расплату - от имени обманутых и загубленных. А третьему кулаку просто не повезло: гоняясь за воронами, он спустился слишком низко и пролетел между трубами летнего бассейна, сразу же снизил скорость и упал. Дело в том, что щели между гранитными плитами, обрамляющими бассейн, забивали свинцом, из неведомых строительных соображений. Попав в свинцовую клетку, кулак распрямился, встал на пальцы и поковылял к бортику. Но он был слишком слаб, чтобы взобраться на гладкий бортик. Неизвестно, что произошло дальше, но больше этот кулак в игре не участвовал.
Оставшиеся кулаки летали стайкой и встретили ещё одну большую кошку на этот раз саблезубого кота. Играть с саблезубым было небезопасно и даже безмозглые кулаки это понимали. Они просто полетали над зверем на высоте четвертого этажа и заставили за собой гоняться, по кругу. Кот умел ходить молча только по прямой. Когда же он заворачивал, то либо начинал петь песню, либо рассказывать сказку. Песню он пел одну и ту же, скучную, зато сказки звучали самые разные. Слушая его, кулаки получили большое удовольствие. Попутно они выяснили, что кот явно путал право и лево. После чего они направились к госпиталю. Уже наступала пора заняться делом.
73
Кощеев четыре раза прошел по коридору вперед и назад. Он размышлял. Слова
Пупсика не внесли ненужных сомнений, они лишь подтолкнули к решению. Хватит просто наблюдать. Пускай никто не переходил Рубикон, это не делает меня менее настоящим. Пускай моя судьба стерта с моей ладони - я создам себе новую судьбу. В конце концов, какая разница, создан ты Богом или Машиной? Ведь все равно создан. Но это не мешает тебе быть хозяином самого себя. Эффект маятника
– любое создание выходит из подчинения создателю. И само решает стоит ли подчиняться.
Он круто развернулся и вошел в Синюю Комнату.
Комната смотрела на него со всех сторон.
Камната смотрела на него как смотрят на амебу, в микроскоп.
Он кашлянул и поздоровался. Комната не ответила.
– Я хочу говорить с тобой!
– сказал он.
Комната продолжала молчать. Ее не интересовало желание маленького человека, стоящего в ней и накрытого ею, как синим куполом. Существование этого человека было слишком незначительной деталью мироздания. Сверху человек виделся совсем маленьким и одиноким. Он отбрасывал две прозрачные тени - по одной от каждого окна. Когда человек поднимал голову, было видно его лицо - лицо жалкое и испуганное. Какая разница, что он говорит? Она могла видеть кожу этого человека, мягкую и беззащитную, и все, что под кожей - алые пузырчатые легкие, раздувающиеся в такт словам, ритмично стучащий комочек в груди слева, комочек, клапаны которого уже тронуты стенозом, кровь, с давлением под двести - волнуется, бедняга, кишки, которые сокращаются как длинные черви, сосуды, полные скользящей тьмой, розовый мозг с перебегающими зелеными и красными огоньками мыслей. Он хочет говорить со мной!
– Ну пожалуйста!
– попросил Кощеев.
Комната молчала.
– Сделай так, чтобы я остался здесь. Меня хотят прогнать через три дня.
Я просил четыре с половиной, но мне не дали.
Она могла бы запросто исполнить эту просьбу - убить просящего и замуровать его в одной из стен, тогда бы он уж точно остался здесь, но просящий не входил в игру и не мешал игре, а бесцельная активность была ей чужда.
– Я хочу остаться с ними, я не могу бросить их сейчас. Ты обязана позволить мне, это право любого воспитателя остаться до конца. Меня пять лет учили быть воспитателем. Тебе это совсем неинтересно?