Изумруды к свадьбе (Властелин замка, Влюбленный граф)
Шрифт:
— Интересно, а как еще может выглядеть человек, запертый в таком месте! Я забыла поблагодарить вас за то, что вы пришли за мной. Я даже не могу передать вам, как…
— Мадемуазель, очень прошу вас, пойдемте в мою комнату. Я угощу вас чашечкой хорошего крепкого кофе. Мне так хотелось бы с вами поговорить, если вы позволите.
— Вы очень любезны. А где Женевьева?
— Вы, конечно, очень сердиты на нее. Но я вам все объясню…
— Объясните? А что тут объяснять? Она вам рассказала, что сделала?
Няня отрицательно покачала
— Пойдемте, пожалуйста, в мою комнату. Там легче будет разговаривать. Пожалуйста, мадемуазель, мне очень надо поговорить с вами. Я хочу, чтобы вы кое-что поняли. Кроме того, для вас это было такое ужасное испытание. Вы все еще не пришли в себя. Да и кто бы такое выдержал? — Она взяла меня под руку. — Пойдемте, мадемуазель.
Все еще пребывая в каком-то тумане, я позволила увести себя из мрачной оружейной, в которую, наверное, больше никогда не войду по собственной воле.
Няня умела благотворно воздействовать на людей. Манера ее обхождения обычно присуща людям, которые привыкли заботиться о беспомощных и помогать страждущим, а в моем теперешнем состоянии это было как раз то, в чем я больше всего нуждалась.
Я не замечала, куда она вела меня. Но, когда Нуну открыла передо мной дверь, я увидела небольшую уютную комнату и поняла, что мы пришли в одну из новых пристроек.
— А теперь вы должны прилечь вот здесь, на кушетке. Вам будет очень удобно.
— Это вовсе не обязательно.
— Простите меня, мадемуазель, это просто необходимо. А я сейчас приготовлю вам кофе. — В ее комнате горел камин, и на его решетке стоял закипающий кофейник. — Моя бедная мадемуазель, сколько вы пережили!
— Но как вы узнали, что произошло?
Она повернулась к огню и занялась кофе.
— Женевьева вернулась одна. И по ее лицу я увидела…
— Вы предположили?
— Так уже было однажды. С одной из гувернанток. Но она была совсем другим человеком, не такая, как вы. Молодая хорошенькая леди, вела себя немного вызывающе… Женевьева проделала с ней то же самое. Это случилось вскоре после смерти ее матери.
— Она заперла гувернантку в камере забвения, как меня? И как долго она пробыла там?
— Дольше, чем вы. Знаете, поскольку это было в первый раз, я не сразу поняла, в чем дело, так что прошло некоторое время… Бедная молодая женщина, ее рвало от страха. Она после этого не захотела оставаться в замке.
— Так вы думаете, что у Женевьевы вошло это в привычку?
— Такое случалось только дважды. Пожалуйста, мадемуазель, не волнуйтесь и не сердитесь. Это очень вредно для вас после того, что произошло.
— Я хотела бы увидеть ее. Нужно, чтобы она поняла…
Мне пришло в голову, что я такая злая потому, что была совсем близка к панике, и поэтому испытывала чувство стыда за саму себя, чувство растерянности и удивления. Я всегда считала себя очень выдержанной и умеющей управлять своими эмоциями, а тут вдруг… будто я сняла с картины
Нуну подошла к кушетке, на которой я лежала, и остановилась, внимательно глядя на меня сверху вниз.
— Ей живется очень непросто, мадемуазель. Подумайте, такой девочке, как она, потерять мать! Я все время пыталась сделать все, что в моих силах.
— Она очень любила свою мать?
— Страстно. Бедное дитя, для нее это был ужасный удар. И она от него по-настоящему так и не оправилась. Умоляю вас, помните об этом всегда.
— Женевьева очень недисциплинированная, — заметила я. — Ее поведение в момент нашей первой встречи было просто нетерпимым, и вот теперь… Думаю, что она там меня бы так и оставила, если бы вы не почувствовали, что что-то случилось.
— Нет. Она просто хотела попугать вас, возможно, потому, то вы кажетесь такой уверенной и способной постоять за себя. А она, бедное дитя, совершенно лишена этих качеств.
— Расскажите мне, — сказала я, — почему она такая странная.
Нуну с облегчением улыбнулась:
— Это как раз то, что я собиралась сделать, мадемуазель, — рассказать вам.
— Мне хотелось бы понять, что заставляет ее вести себя и действовать подобным образом?
— А когда вы поймете это, мадемуазель, вы, безусловно, простите ее. Вы не расскажете графу, что сегодня произошло? Вы никому не расскажете об этом?
Я не была уверена, как мне следует поступить. И быстро сказала:
— Мне совершенно определенно хотелось бы поговорить об этом с самой Женевьевой.
— Но только больше ни с кем другим, умоляю вас! Ее отец будет очень сердит, а она до смерти боится его гнева.
— А не лучше было бы заставить ее понять, что она позволяет себе совершать злые поступки? Мы не должны похлопать ее по спине и сделать вид, что ничего не случилось, раз вы пришли и выпустили меня.
— Конечно нет. Поговорите с ней, если вам хочется, но сначала мне надо поговорить с вами. Есть кое-что, о чем я хотела бы рассказать вам. О смерти ее матери, — медленно произнесла она.
Я ждала, когда она начнет свой рассказ. Видно было, что ей столь же не терпится открыться мне, сколь мне не терпится услышать. Но она продолжала молчать, занимаясь приготовлением кофе. Кончив возиться с кофейником, она снова подошла к кушетке.
— Это ужасно, когда приходится пережить такое девочке в одиннадцать лет. Ведь это она обнаружила свою мать мертвой.
— Да, — согласилась я, — это ужасно.
— Первое, что она всегда делала по утрам, шла повидаться с матерью. Представьте себе: девочка входит к матери и находит ту мертвой!