Изумруды к свадьбе (Властелин замка, Влюбленный граф)
Шрифт:
Так прошел ноябрь, а я постигла лишь внешние проявления жизни в замке. Хотя порой мне казалось, что я начинаю ее понимать и осмысливать, правда, еще очень смутно. Как будто слышала музыку, но едва различала саму мелодию.
Однажды, выехав из замка верхом на Бономе, я встретилась с Жан-Пьером, который тоже был верхом. Он, как всегда, радостно приветствовал меня и спросил, не собираюсь ли я заглянуть к ним. Я сказала, что да.
— Тогда давайте сначала съездим на виноградники Сен-Вайян, а потом уже к нам.
Я еще никогда не была в
Мы разговаривали о наступающем Рождестве.
— Вы проведете праздник с нами, мадемуазель? — спросил он.
— Это официальное приглашение?
— Вы же знаете, что я не умею быть официальным. Это просто высказанное от всего сердца желание нашей семьи…
Я сказала, что с большим удовольствием принимаю приглашение.
— Но мои мотивы весьма корыстные, мадемуазель.
Жан-Пьер немного нагнулся и характерным движением чуть дотронулся до моей руки. Я не отвела взгляда от его глаз и подумала, что его манера давать мне понять, что я ему не безразлична, — всего лишь естественная галантность француза, с которой он обращается ко всем женщинам.
— Я ничего вам не буду рассказывать о праздновании Рождества, — сказал он. — Это должно стать для вас сюрпризом.
Когда мы добрались до Сен-Вайяна, меня представили месье Дюрану, тамошнему управляющему. Его жена принесла вино и очень вкусные маленькие пирожки. Пока мужчины обсуждали различные дела, мадам Дюран занялась мной.
Она знала обо мне очень многое: сразу стало ясно, что жизнь замка Гайяр обсуждалась в округе, порождая всяческие сплетни и слухи. Что я думаю о замке, о графе? Я тщательно обдумывала ответы, и она вскоре поняла, что вряд ли сможет узнать от меня что-нибудь новое, поэтому перешла к своим собственным делам, рассказывая, как много ей приходится трудиться за месье Дюрана, ибо сам муж уже стар и с трудом может работать.
— Ах, эти волнения и беспокойства! Каждый год одно и то же, и так вот уже десять лет — с тех пор, когда на виноградники напала эта ужасная болезнь. Словом, дела в Сен-Вайяне идут не самым лучшим образом. Но месье Жан-Пьер просто волшебник. Вино замка снова стало таким же прекрасным, как раньше. Я очень хотела бы надеяться, что господин граф скоро позволит моему мужу выйти на покой.
— Разве месье Дюран должен получить разрешение графа?
— Конечно, мадемуазель. Граф даст ему домик. Боже, как я жду этого дня! Я заведу цыплят и корову, а может быть, две. И для мужа это будет просто великолепно. Он уже достаточно потрудился, что еще надо старому человеку? Разве способен он в его возрасте бороться со всеми этими напастями? Разве кто-нибудь, кроме Бога, может знать, когда случатся заморозки, которые уничтожат виноградники? Особенно весенние. День может быть великолепным, и вдруг ночью, как вор, подкрадывается
— Будем надеяться, что месье Дюран скоро отдохнет.
— Все в руках Господних, мадемуазель.
— Или в руках графа?
Она кивнула, как будто хотела сказать то же самое.
Через некоторое время Жан-Пьер освободился, и мы покинули Сен-Вайян. По дороге мы говорили о Дюранах.
— Мне сказали, что он ждет решения графа, — не без удивления заметила я.
— О да, — ответил Жан-Пьер. — Здесь все зависит от него.
— А вы с этим не согласны?
— Считается, что времена деспотичных правителей уже канули в Лету.
— Но вы же можете уйти? Неужели он способен помешать вам?
— И оставить свой дом?
— Но если вы его ненавидите… Когда вы говорите о нем, ваш голос становится жестким, и выражение ваших глаз…
— Это ни о чем не говорит. Я гордый, может быть, даже слишком. И это место — такой же мой дом, как и его. Разница лишь в том, что его семья живет в замке. Но все мы выросли и воспитаны под сенью замка, и это тоже наш дом… такой же наш дом, как и его.
— Я понимаю.
— И если я не люблю графа, ну что ж… Разве его это волнует? Да его тут практически не бывает. Он предпочитает жить в своем доме в Париже. Он не снисходит до того, чтобы замечать нас. Мы не достойны его внимания. Но я никогда не позволю ему заставить нас покинуть свой дом. Я работаю на него потому, что должен, но стараюсь не думать о нем и не видеть его. Скоро и у вас появится такое же чувство. И не исключено, что уже появилось.
И он неожиданно запел. У него был приятный тенор, который вибрировал от переполнявших его эмоций:
Кто они, эти богатые люди?
Разве они нечто большее, чем я, у которого ничего нет?
Я бегу, я иду, я двигаюсь, я прихожу;
И я не боюсь потерять свое счастье.
Я бегу, я иду, я двигаюсь, я прихожу,
И не боюсь потерять свое благополучие.
Он кончил петь и улыбнулся мне в ожидании комплиментов.
— Мне очень понравилось, — сказала я.
— Я рад.
Он так пристально смотрел на меня, что я смутилась и слегка пришпорила лошадь. Боном пустился галопом. Жан-Пьер быстро нагнал меня, и вскоре мы вернулись в Гайяр.
Когда мы проезжали мимо виноградников, я увидела графа. Он только что вышел из конторы. Увидев нас, он слегка поклонился.
— Вы хотели видеть меня, господин граф? — спросил Жан-Пьер.
— В другой раз, — ответил граф, сел в коляску и уехал.
— Вы должны были быть здесь? — спросила я.