Извращённые умы

Кочетова Евгения

– Прости, было много работы. Сейчас какое-то время я буду очень занят, я расследую исчезновение ребенка, - пояснил Энтони, ощущая неловкость, но не вину.

Фиби вспомнила прошлое, когда ее муж расследовал исчезновение девочки, а потом запил. Она понимала, что для него такого рода дело является крайне важным, однако ее страшило будущее, как всё повернётся и что снова ожидает их семью.

– Амелия ждала тебя, чтобы поделиться о первом дне в новой школе, хотела рассказать о новой подруге… - вместо прочего, добавила Фиби.

– О, это здорово, что уже в первый день она смогла подружиться. Наша дочь

замечательная, дружелюбная и веселая… Уверен, что всё будет хорошо. Тебе не нужно переживать о переезде и новой школе, - ответил и вроде как поддержал Энтони, но супруге этого не хватило, показалось суховатым.

– Я разогрею еду, - перевела тему Фиби.

– Не нужно, иди спать, я поем холодное, - в убеждении сказал Энтони и отвернулся, присаживаясь за стол.

Супруга уже уходила, добавив последнее:

– В чайнике должен быть всё ещё тёплый чай…

Глава 5

В назначенный судьёй час новым днём инспектор отправился в его дом, как и договорился Пит. Лежебока любил поспать, назначив встречу в десять часов. Бэйтс не мог просто сидеть дома и отправился раньше. Ему пришлось подождать, походить вокруг автомобиля и выкурить сигарет.

Ровно в десять он подошёл к закрытым воротам.

– Отлично! И как я должен зайти?..
– возмутился он.

Из кустов некто появился, от неожиданности Бэйтс вздрогнул. «Что-то я стал слишком пугливым», - подумал он и вспомнил лекарство доктора Найджела, которое помогает успокоиться. У ворот появился охранник, видимо, отходил по нужде. Он открыл ключом замок и снял цепь.

– Входите, сэр Маккордал вас ожидает, - сказал работник.

Инспектор направился к красивому трёхэтажному дому, не хуже, чем у семьи Левингтон. Парадные двери стояли закрытыми. Он вновь оказался вынужден ждать.

Понимая, что ему никто не собирается открывать, Бэйтс поднялся на крыльцо и постучал сам. Ленивый судья его уже заранее начал раздражать. Наконец дверь открыл лакей в сюртуке и пригласил гостя.

– Прошу, пройдёмте в столовую, сэр. Лорд-судья сейчас завтракает, - произнёс лакей.

Инспектор раздул от недовольства ноздри, но молча пошёл. Увидев гостя, очень упитанный судья тяжело и нехотя поднялся с мягкого стула с высокой спинкой. Остальные же стулья обладали обычной спинкой. Сразу видно, какого о себе мнения хозяин не только дома, но и человеческих судеб.

– Присаживайтесь, инспектор, - предложил судья, прожёвывая пищу.

Бэйтс натянул легкую улыбку и присел справа от хозяина дома. Он задел рукавом пиджака стол и заметил, как подцепил частицу каши, что вылетела из тарелки судьи. Край рукава немного испачкался. И это ужасно раздражило инспектора, стало брезгливо и противно. Весь вид пузатого старика с огромной блестящей лысиной был противный. Опустив руку, Бэйтс скорее завёл разговор, дабы скорее же его закончить.

– Лорд-судья, согласно вашему разговору с констеблем, вы можете дать мне дело отца мальчика Саймона - мистера Браунинга…

– Да, да… - ответил, чавкая, Маккордал.

Он велел лакею принести папку.

– Но только я не могу его вам отдать, посмотрите здесь, - поставил условие сэр.

– Я думал его забрать в Управление и там изучить, а потом вернуть… - хотел было переубедить Бэйтс, но судья его тотчас перебил, махнув

мясистой ладошкой.

– Нет!
– на повышенном тоне заявил он.
– Там нечего изучать такому, как вы, констеблю. Я - главный судья в этом городе, я - высшая инстанция, и я принял единственное верное решение, за мной ничего изучать и проверять не надо, - потеряв былое приветствие, сказал брюзгливый сэр.

Бэйтс понимал, что он назвал его просто констеблем нарочно, дабы указать место. Очень хотелось одёрнуть ещё одного выскочку и дать леща по сытой морде, но пришлось держать себя в руках и терпеть.

Лакей положил рядом с гостем папку. Инспектор взглянул на жадно поедающего кашу судью вроде как для разрешения открыть.

– Читайте, - произнёс Маккордал и из его рта выпала мокрая крошка хлеба.

Бэйтсу стало трудно дышать, едва не стошнило прямо тут. Он суетливо открыл папку, там было всего два листа. Миссис Элис Браунинг заявила на супруга, мистера Роджера Браунинга, обвинив его в непотребстве в сторону их общего сына Саймона. Миссис Браунинг привела суду в качестве доказательства найденное в кармане мужа нижнее бельё ребёнка. Она написала, что очень напугана, как и ее сын, и просит защиты от мужа, а также разрешение на развод. В качестве компенсации дама попросила у суда оставить ей с сыном дом, автомобили и перевести на ее банковский счет солидную сумму от доходов мистера Браунинга, который занимается виноделием. В свою очередь она не будет требовать суда над мужем и не придаст огласке случившееся.

На второй странице было написано от имени судьи. Он принял все требования миссис Браунинг, мистер Браунинг получит запретительный указ, который будет запрещать ему видеть сына и подходить к дому, а также к самой миссис Браунинг. В случае если мистер нарушит указ, то над ним начнётся суд по делу о растлении малолетнего сына.

Прочитав, Бэйтс сразу подумал о странном доказательстве в виде нижнего белья мальчика. Ведь то, что оно лежало в кармане одежды отца Саймона, видела только дама, исходя из материалов дела. Инспектора отвлёк судья.

– Что там насчет моего заявления об анонимных записках?

Как бы ни хотелось, но Бэйтсу пришлось проявить интерес. Лакей принёс все сохранённые записки. Инспектор сразу решил, что это, скорее всего, писал мистер Браунинг, ведь его лишили всего, за исключением деятельности.

– А отец мальчика согласился на все условия и не оспаривал?
– вдруг спросил инспектор.

Судья посмеялся, хрюкая носом.

– А кто его спрашивал! Обвинение в столь тяжком преступлении привело бы его к пожизненному заключению в сырой темнице или вовсе к казни… - заявил он.

Будучи представителем закона, инспектор не смог промолчать и, как можно сдержаннее, напомнил:

– Ведь ещё с девятнадцатого века у нас существует список преступлений, за которые положена казнь…

Это крайне не пришлось по нраву важному судье. Негромко, но напоказ он бросил ложку на стол и ответил:

– Вам не стоит забываться, констебль, а также забывать о полномочиях и возможностях Палаты лордов, судов и высшего духовенства… когда того требует дело…

Показалось, судья даже пригрозил, что лишь больше разозлило Бэйтса. Он развернул первую анонимку. Дело тотчас осложнилось - текст был напечатан на машинке.