К другим берегам
Шрифт:
Только другой голос опять возразил ему:
– Откуда взял, что полезнее?
– Это понятно - я тружусь и хочу всем добра.
– Да и баба трудится и, верно, хочет добра другим... Так в чем разница?
– Но, это так просто! Как такого простого не понять?
– Так в чем простота? Где она?
– Да в том, что мне хочется жить, жить долго... А ей зачем? Она, скорей всего, не желает жить долго. Невыносимо, скучно, нехорошо жить той жизнью, что живет она, той одинаковой, тяжелой жизнью из года в год, из года в год... Если вдуматься, баба эта такая же, как та, что жила здесь лет пятьсот, тысячу назад! Время идет, переменяются внешние обстоятельства жизни: что-то забывается, что-то возникает вновь, а её жизнь не меняется - все та же... Так, ведь, это и есть бессмертие! А мы ищем его, выдумываем философии разные, умствуем, говорим этой бабе: Ты глупа, ты необразованна, ты забита своей косной жизнью. Тебе надо учиться, трудиться над собою, образовываться....
– Зачем,- отвечает она - ведь помрем все - только время напрасно потеряю. Так вот и матушка моя жила, и её матушка, и матушка её матушки... а куда мне менять чего-то!
– Ты глупа, ты дура!
– говорим мы, сердясь на её непонятливость, но скорее на то, что не умеем толково всё разъяснить.- Да ты не поймешь своим узким умом, что для тебя стараемся, бьемся изо всех сил о твою непробиваемую глупость?
Молчит баба, смотрит своими глазами, сцепив мужицкие - в выпуклых жилах, цвета земли - руки, точно говорит: "Да к чему это? Мне и так не плохо, миленькие..." И кажется, что баба эта огромная-преогромная, и не может она умереть никогда, а он, П., так себе - козявочка маленькая...
Подивился П. тому, куда завели его мысли, да только опять заговорил в нем голос, который вечно всему не согласен:
– Пусть так! Но это так, если глядеть с одной стороны, а вот и другая сторона: я тружусь, и есть люди: образованные, грамотные, тонкие, - им нравится моя работа, они хотят, чтобы я трудился дальше. Ни о какой бабе они не слыхивали, ни к чему она им, да и вообще: что это за баба такая? Зачем она?
– Так, - говорит первый голос, - баба...да такая, что тебе вовек её не забыть!
Что-то ещё хочет сказать несогласный голос, только зазвенели, затленькали стекляшечки о стекляшечки...
и проснулся П. На черной, электрической доске выскочили циферки. Пора уже было идти к посадке. П. поднял упавшую газету, свернул её, уложил в карман пальто, и, подхватив баул, торопливо пошел к поезду.