К востоку от Малакки
Шрифт:
— Думаю, что все в полном порядке, но вы можете телеграфировать детали мистеру Ху, если нуждаетесь в его подтверждении.
— Уверен, что в этом нет необходимости, — ответил я, помещая расписку в портфель.
— Что ж, — потер руки Спенсер, — коли все решено, думаю, нам следует покинуть ваш офис, присоединиться к коллегам в кабаре и обмыть успех. — он поднялся и протянул руку. — Благодарю вас обоих за сотрудничество. Мои друзья в Лондоне оценят это и не забудут то, что вы сделали.
— Надеюсь, что их дружеское отношение окажется бесценным для нас в ближайшее время, чья мрачная тень уже надвигается на нас, — ответил Ду. — Но любая помощь перед лицом общего врага приветствуется.
Я поднялся с кресла, но Ду положил руку на мое плечо:
— Прежде чем вы уйдете, капитан, мы можем поделиться информацией, которая может быть вам полезна. Люди, которые напали на вас. Желаете ли вы знать, где найти их?
— Чертовски желаю, — прорычал я с нетерпением. — Есть одно незаконченное дело, но в этот раз я буду лучше приготовлен.
— Разумеется, — ответил Ванг. — Я заметил, что ваши спутники выглядят способными людьми, да и бугорок у вас подмышкой заметен, но хочу вас уверить, что здесь вам ничего не грозит. Другое дело — снаружи. Однако, если что-нибудь случится, то пусть это случится достаточно севернее авеню Эдуарда VII, на территории Британской Концессии. Французская полиция здесь слишком назойлива, любит вынюхивать. — Он похлопал себя по носу, чтобы усилить впечатление. — Я исхожу из собственного опыта, о чем, я уверен, вам известно.
Я кивнул, и Ванг продолжил:
— И прошу засвидетельствовать мое нижайшее почтение мистеру Ху. Сейчас мы вращаемся в разных кругах, но в молодости у нас было несколько... взаимных интересов. Он патриот и большая потеря для нашего города. — Ванг протянул мне руку. — А теперь скрепим рукопожатием нашу договоренность. Вы можете продолжить наслаждаться теми развлечениями, которые предлагает наше скромное заведение, или заняться другими делами где-нибудь вне.
Я шел неровной походкой по левой стороне улицы Тибет-Роуд, своей расслабленной походкой являя результаты приятного времяпровождения в "Замечательном мире". Попыхивая сигарой, которую я приобрел за один шиллинг у улыбчивой длинноногой девушки, я шагал среди столиков для маджонга, фальшиво насвистывая мелодию "На солнечной стороне улицы", которую я слышал по радио во время последнего отпуска в исполнении Лейтона и Джонстона. В одном месте я споткнулся на неровной брусчатке и чуть не упал. Неловкие дерганные движения позволили мне заметить трех мужчин, которые следовали за мной, стараясь оставаться незамеченными. Слева от меня тянулись густые высокие деревья, окаймляющие границы рекреационной зоны, в середине которой располагались ипподром и крикетный клуб. Я остановился и прислонился к какому-то дереву, делая глубокие вздохи, как бы желая прояснить голову. Затем я поковылял вглубь лесополосы, чтобы быть незаметным со стороны улицы. Найдя дерево, предоставляющее достаточное укрытие, я остановился, оперся одной рукой о ствол дерева и другой рукой стал сражаться с пуговицами на брюках.
Завидев это, трое бросились продираться сквозь деревья. Я мог слышать шорох веток и шелест сухой травы под их ногами. Я повернулся, широко раскрыв глаза и открыв рот в деланном удивлении, и услышал негромкий угрожающий смех тех, кто посчитал меня попавшим в капкан. Несмотря на тень от деревьев, света было достаточно, чтобы узнать в двоих тех, кто нападал на меня утром. Третий, самый крупный из них, был слишком высок для китайца, и носил тонкие черные усики. На его левой щеке виднелся синевато-багровый шрам, видимо, недавний. Подобных типов я видел в контролируемом японцами порту Дайрен, и предположил, что он маньчжур, из марионеточного государства Маньчжурия. Отвратительно выглядящая скотина, должно быть, это он двинул меня сзади по голове и саданул ногой по моим ребрам. Испуганно умоляющий взгляд скрыл мою внутреннюю усмешку, и маньчжур атаковал, явно уверенный в том, что выглядевший пьяным капитан не в состоянии оказать сопротивление.
Я продолжал стоять, прислонившись к дереву, со склоненной на одну сторону головой и одной рукой у ширинки, якобы собираясь найти пуговицы. Лицо маньчжура ощерилось злобной усмешкой, выставив напоказ золотые зубы, от которых отражался рассеянный свет уличного фонаря. Он полез в карман и достал нож. Послышался слабый щелчок, и зловещего вида лезвие выскочило из рукоятки. Он махнул им угрожающе перед моими глазами и внезапно застыл в изумлении, глядя прямо в дуло большого револьвера, чудесным образом появившегося в руке, которая только что была между моих ног.
Загипнотизированный видом крупного калибра, он не заметил, как из темноты выскочил стальной кулак и ударил его под ложечку. Когда он сложился вдвое, раскрыв рот в отчаянной попытке вздохнуть, я ударил его рукоятью револьвера в лицо и увидел раскрошенные зубы и кровь на разбитых губах. Маньчжур со стоном упал, и я сильно ударил его ногой по печени. Все случилось настолько быстро, что остальные двое замерли на месте, шокированные происходящим. Но когда я поднял револьвер, они подались назад, пытаясь скрыться.
— Не советую двигаться, — раздался спокойный, но повелительный голос. Головорезы в панике завертели головами. Они, возможно, не поняли произнесенного, но увидели пистолет, направленный на них одетым в смокинг человеком, по бокам которого стояли два внушительных здоровяка, преграждающих им путь к бегству.
Две пары глаз метнулись в моем направлении, услышав щелчок предохранителя. Я протянул револьвер Мак-Грату. У меня не было намерения застрелить их и тем привлечь к себе нежелательное внимание. Маньчжур продолжал стонать, лежа на земле, и было видно, что сегодня он на многое не способен. Оставались два к одному, но соотношение было в мою пользу, даже без револьвера.
— Вы хотели порезать меня? Теперь можете попробовать.
Я был уверен, что у них есть ножи, но они глупо просчитались, думая, что я сильно пьян, и оставили ножи в карманах. Более плотный из них с редкой бородкой первым осмелел и сунул руку в карман, нащупывая нож. Это была его первая ошибка. Быстрый прямой в челюсть заставил его покачнуться, но не сбил с ног. Я подал назад, чтобы дать ему сохранить баланс, и показал рукой на карман, отрицательно покачав головой. Он понял — только на кулаках, и буркнул подтверждающе. Затем он пригнулся и протянул руки в мою сторону, вращая раскрытыми ладонями. Мне уже приходилось видеть этот вид восточного боя. Его называли "китайская рука" — смесь рубящих ударов ладонью, ударов кулаком и пинков ногами. Должно быть, к нему вернулась уверенность, он ощерился и двинулся ко мне.
И сделал вторую ошибку. Он был быстр, его нога поднялась и почти достигла моего паха, но я ожидал это. Его ступня попала в мои руки.
Хорошо драться, когда обе ноги на земле, так лучше сохранить баланс. Но не с одной ногой в воздухе, когда она крепко захвачена оппонентом, который любит применять грязные методы. Я сделал шаг назад, позволяя захваченной ноге подняться по инерции выше, и сильно крутанул ее. Лодыжка хрустнула, я безжалостно потянул поврежденные кости и услышал крик агонии. Я все еще держал ступню, когда он повалился на землю. Я услышал скрежет поломанных костей и отпустил ногу, оставив того стонать и извиваться рядом с поверженным маньчжуром.