Кабальеро де Раузан
Шрифт:
– Эдда!
– Они со мной. Этот священный пепел я не могла оставить на севере.
Тут канонесса встала и показала барону урну. Барон открыл ее и посмотрел на холодные останки. Из глаз его пролилось несколько слез, спокойных, как капли воды, которые скатились со щек статуи после ливня.
– Это все, что осталось, – сказала Эдда, – от молодой девушки, которая пожертвовала собой ради вас.
Эдда не называла барона отцом.
– Да, дочь моя, но мне не в чем обвинять свою совесть. Ее родители не захотели отдать мне ее в жены. Я должен был просто сбежать, а когда
– А теперь? – прозвучал обвинительный и горестный упрек Эдды.
– Теперь? Я хотел уйти от мира, отгородиться от него браком. В то время наша встреча спасла бы троих, но уже поздно.
– Вы ушли от мира?
– Да, но не счастлив. Слишком поздно говорить об этом. Мы не должны судить поведение человека, если не учитываем обстоятельства, время, место, причины, и так далее, которые вынуждают действовать так или иначе. И обычно самые убедительные доводы мы не можем высказать вслух.
– Что ж, я остаюсь здесь, беречь прах матери, а через некоторое время приму священные обеты. Но это пока подождет. А другое – нет.
– Что именно, Эдда?
И Эдда рассказала кабальеро о сокровищах Эрико, о которых уже знают Моравские Братья. Когда Эдда закончила, заговорил кабальеро:
– Скорее всего, это сокровище скандинавов и стоит много миллионов. Есть ли соглашение между вами и Братьями?
– И да, и нет. С одной стороны, я сообщила им о тайне, с другой стороны, ничего не обязывает меня. И все же я считаю, они заслуживают награду за все доброе, что сделали для меня.
– Это правда. Этому сокровищу лучше быть в их руках, чем в руках короля.
– Да, они потратят их на помощь человечеству.
– Но Эрико до самого конца был благоразумен? Не рассказал никому?
– Нет. Бедняга умрет с горя, но выполнит обещание. Он сказал: «Все это твое. Пусть это сокровище оправдалось перед твоими глазами за ошибки, которые я совершил, вытащив тебя из лап смерти и забрав с собой».
– Вы так думаете?
– Эрико запрется в пещере и погибнет в ней. Что мы можем поделать?
– Мы должны забрать оттуда сокровища.
– А потом?
– Посмотрим по обстоятельству и времени.
Посовещавшись, барон и брат Мигель пришли к заключениям: будет трудно определить местонахождение сокровищ, если Эдда сама не покажет. Эдда не поедет туда без отца. Следует принять меры предосторожности, потому что затея не освобождает от опасностей.
Барон каждый день в течение месяца навещал дочь и тайно готовился к поездке в Исландию. Лаис, наказанная мужем, была очень удивлена его частыми поездками в Капитул. Все объяснилось, когда она узнала, что канонесса, чужеземка, очень красивая, молодая, по имени сестра Мария еще не приняла обеты. Тогда она подумала, что барон галантно добивается ее, или как она говорила, «вернулся к своим старым распутствам». Это ее разъярило.
Ее злоба усилилась, когда она узнала от своих доносчиков, что барон отправился на корабле вместе с канонессой. Тогда она назвала его нечестивым похитителем, неверным мужем, признанным палачом прекрасного пола, заплакала и расцарапала себе лицо, прокляв день
Разгневанная баронесса получила от барона письмо, которое сначала отшвырнула, а затем жадно прочла:
«Сеньора баронесса. Поскольку вы потеряли мое доверие, я не хотел посвящать вас в то, что обязывает меня предпринять это путешествие, представляющее собой наивысший интерес. Меня не будет несколько месяцев. Это опасное путешествие, но я рассчитываю на ваши жаркие молитвы. Я оставил вам Мана, чтобы он сопровождал вас. Это верный и предусмотрительный человек. Надеюсь, пока я в море, вы поразмыслите о вашей жизни со мной, и возьмете лучшее направление супружеского корабля. Все зависит от вас; достаточно благородного дуновения ветра, чтобы разогнать бурю. Мы несчастны, потому что не умеем уступать, потому что сами себе враги. В большинстве случаев, уступить – значит понять. Надеюсь на вашу благопристойность, и вы не поднимите крик, что я сбежал. Ваш Раузан».
Лаис прочитала письмо три раза и растерялась. Несомненно, в поведении ее мужа была какая-то тайна.
Между тем, барон, Эдда и брат Мигель плыли на всех парах в Исландию. Как странно, что все направились на поиски великого сокровища, но ни у кого не было сильного желания найти их и кого-то осчастливить. Барон был обеспечен, брат Мигель одет в грубое сукно, а Эдда спала десять лет на этом сокровище, как на стоге сена. К тому же, зачем Эдде богатства, которые не могли дать ей сердечного тепла? Незаконнорожденная, диковатая и болезненная после кораблекрушения, из-за чего Эдда была девушкой простоватой, разочаровавшейся и странной. У нее не было приятных воспоминаний, надежд, она не умела мечтать, и была настолько не рада жизни, что все время думала о Гекле и скучала по Одину и карлику!
II
Наши аргонавты – барон, его дочь и брат Мигель, – севшие на корабль, чтобы отыскать настоящее золотое руно, приближались к берегам Исландии. Хотя с ними не было Тифлиса, чтобы направлять штурвал, или Линкея, чтобы миновать опасности, или Орфея, чтобы не скучать во время поездки вместе со звуками его лиры, корабль шел хорошо и дни шли, как часы.
Барон чувствовал себя счастливым рядом с дочерью, но та чувствовала себя удрученной и раздраженной. Портрет, найденный в папке, притянул ее внимание и разбудил в ее сердце странную симпатию, которая не имела ничего общего с чувствами дочери. Эдда была далека от счастья.
Существует мнение, что поэтами рождаются, а ораторами становятся. То же происходит с отцами. Ими становятся. Природа не поможет, необходимо, чтобы они выполнили задачу родителя любить, заботиться и общаться с детьми. Если этого не случилось, отцы для детей не отцы, и дети для отцов не дети, между ними осталась только родственная связь. И если этого не произошло раньше, значит не случится позже. Вот почему Эдда не чувствовала себя дочерью барона.
Барон тоже не чувствовал себя отцом, он видел в Эдде ту, которую любил. И поскольку Эдда была плодом любви, то он испытывал одинаковое чувство к обеим.