Кабальеро де Раузан
Шрифт:
– Вы спасли ее, вы были благородны, сеньор.
– Да, я дал ей руку и имя. А если бы мог, то дал бы ей и больше. Я отобрал у мира его добычу.
– У вас еще и есть сердце.
– Это завоевание соответствовало ей. Мое имя и рука очистили ее. И ей пришлось подняться до меня. Когда любишь, можешь достичь многого. Лестница любви, Эдда, это лестница Иакова: она идет от земли к небу. В моей женитьбе на Лаис не было прихоти, потрясения, был просто долг. Эва любила меня, но я не мог убить Лаис дважды. Я бросил тень на ее имя и торопился его очистить. Я так понимаю вещи и придерживаюсь такого поведения. Вы поняли, повсюду на меня клевещут, сочиняют мрачные истории, приписывают
– Публично жениться на Лаис. Это вынужденная жертва, Лаис заслуживала ее.
– Эти слова мне знакомы, дочь моя. Именно так поступил ваш отец. Если та, которая сдалась на растерзание и которую презирает общество не годится в качестве супруги, то какая же нужна? Опять же…
– Что, сеньор?
– Следует отличать искренние порывы от неискренних, и не забывать, что огонь со временем угасает. Сколько людей отдают свою жизнь, богатство, возможно, свою честь за других, но которые не жертвуют граммом тщеславия, упрямства, даже незначительными прихотями. Дочь моя, душа огромна, а род человеческий наихудший. Лаис терпела все это ради меня, и терпела безнадежно. Если бы я отплатил презрением и не оценил этого, она любила бы меня с каждым днем все сильнее и проливала из-за меня слезы несчастной любви, слезы, которым нет равных. Но поскольку я ответил благородством на благородство, решительностью на решительность, что и предпочитает мир, возможно, владение пресытило ее, и она посчитала, что ничего не должна мне, а я обязан ей всем. Мы стараемся сделать, как лучше, но почти всегда ошибаемся, и причина ошибок кроется в людях, которых мы хотим отблагодарить, на которых полагаемся…
– Неужели баронесса…?
– Дважды я был женат, и ни в один брак я не вступил по своей воле и любви. В нем не было для меня пользы. Только обстоятельства привели меня к алтарю. Я только один раз хотел жениться, но не смог и кроме этой женщины никто не тронул мое сердце. Я торжественно шел мимо них, как сквозь двойную или тройную линию статуй, восхищаясь внешностью одних, красотой и грацией других, был нежен и ласков с ними, а они оказывали мне временную благосклонность. Но ни одна не удовлетворяла мое восприятие, не заполняла стремлений моего духа. Мне нужна была душа, потому что в отличие от красоты (которая в итоге утомляет, потому что не улучшается), не утомляет никогда, постоянно обновляется, как лицо счастливого ангела. Любовь остывает, красота заканчивается, только дух не стареет, только он бессмертен и многообразен. Два сердца, любящие друг друга – два пламени, которые играют друг с другом; две души, которые ладят – два ангела, которые встретились. А раз жизнь – лишь путешествие от колыбели до гробницы, то предпочтительней иметь в качестве товарища в этом путешествии небесное божество, чем странницу земли.
Я некогда имел это наивысшее счастье, когда любил вашу мать, а она любила меня, и для меня эта любовь была воодушевлением. Мое сердце переливалось через край, вместо того, чтобы копить жизненную силу и улучшать ее. По-другому все равно не случилось бы, потому что двадцать лет – не сорок лет, и спелость молодых плодов не имеет силы.
Барон замолчал. Он понимал, что не сказал дочери всего, что касалось его жизни. Честь отца не позволяла этого.
– А Эва? – спросила канонесса, – расскажите об Эве.
– Эва была ангелом, и если бы я женился на ней, то обманул бы ее. Я несу с собой смерть, внезапную, ужасную, можно
– Вы?
– Да, и Эва не заслужила обман. Вскоре вы узнаете мою тайну. Тогда поймете ничтожность человеческой природы, ее бессилие перед злом. Непобедимый Ахиллес носил смерть в пятке. Сюжет содержит в себе великий урок. Я хочу, чтобы те, кто мне завидовал и превозносил, поняли, что я один, совершенно один, и болезнь меня изнуряет. Если бы они поняли, то сочувствовали мне или презирали, как я сочувствую и презираю себя. Моя Эдда, блестящий барон де Раузан несчастный!
IV
Путешественники приехали в Англию, а оттуда к Шетландским островам, где барон купил китобойное судно и нанял на корабль хорошо вооруженных людей, и взял курс прямо на берега Исландии. Он хотел достичь острова, проскочив мыс Портланд, и найти неизвестный тайник между мысом и Рейкьявиком, высадиться с корабля, направиться к склонам Геклы и постараться никому не попадаться на глаза.
Барон назвал корабль Ноддок, именем норвежского пирата, открывшего Исландию в 860 году нашей эры. Барон велел называть его Олао, дочери оставил ее имя, сказав, что это его жена, а про другого пассажира, брата Мигеля сказал, что направляется в Гренландию.
Барон вскоре перенял манеру и привычки ловцов китов, оделся в их одежду, словно она была его собственной. В бескрайних морях лучше соблюдать меры предосторожности.
– Необходимо, – сказал он моравскому брату, – не только добыть сокровища, но и не потерять вместе с ними жизнь.
Временами команда корабля что-то подозревала (которую зачем-то наняли), хотя ей предложили хорошее вознаграждение.
Однажды моряк сказал другому:
– Какого кита мы собираемся ловить?
Тот ответил:
– Белого кита, чтобы угостить королеву.
– На что ей белый кит?
– Ну тогда для мужа королевы.
– А ему на что он?
– Значит, для принца-наследника.
– Что ты уперся в это. На что принцу-наследнику белый кит?
– Тогда для хозяина.
– Его не волнует ни черный, ни белый, ни серый, ни зеленый, ему нужен огромный и жирный.
– Кто знает! Кто знает! Может ему что-то другое нужно.
Барон знал об этом разговоре и обо всем происходящем на борту Ноддок, и чтобы предотвратить растущие подозрения, он выбрал самых расторопных и решительных мужчин корабля и сделал их товарищами остальных. Эти товарищи, лучше сказать, доносчики, получали двойную плату.
Олао велел сменить курс на Фарерские острова. Обогнув южные берега Исландии, они причалили к дикой бухте у склонов Геклы. Взяли оружие, запасы пищи и соорудили палатку. Олао велел помощнику порыбачить в открытом море, пока будет отдыхать с женой от тягот поездки и развлечется охотой на лисиц. Помощник должен вернуться в бухту, когда увидит на утесе белый флаг.
Когда спросили, чем будет заниматься брат Мигель, то он ответил, чтобы все слышали, что пойдет пешком до Рейкьявика. Стало быть, тоже остается на берегу.
Ноддок поднял якорь, тут один доносчик стал строить догадки касательно пребывания Олао и его жены:
– Эти богатые люди… Ты правда думаешь, что хозяин охотится на китов?
Брат Мигель посчитал принятые меры барона опасными:
– Сеньор, вы отдали корабль этим людям?
– Да, брат.
– А если они поднимут паруса и не вернутся?
– Неважно, главное, что они привезли нас сюда. Наоборот, лучше, чтобы они не вернулись. Если мы найдем сокровища, не придется рассчитывать на этих пиратов.