Как отказать красивому мужчине (Оливия Джоулз, или пылкое воображение) (др. перевод)
Шрифт:
– Не волнуйся, Пьер. Все в порядке.
– Что ты хочешь сказать? – Он грозно навис над ней, и она живо представила его во главе отряда моджахедов в горах Афганистана, расхаживающим среди стоящих на коленях пленников и пытающимся контролировать свой гнев, а потом вдруг выхватывающим автомат и расстреливающим всех безо всякой жалости.
– Получилось забавно, – твердо пояснила Оливия, пытаясь подняться на ноги, и с облегчением заметила, что Ферамо тут же поспешил ей на помощь. – Это закон: чем больше стараешься, чтобы все было идеально, тем смешнее, когда что-то идет
– Значит, тебе все нравится? – спросил он, и на его губах появилась смущенная, почти мальчишеская улыбка.
– Конечно, – ответила Оливия. – Все просто отлично. Давай-ка я снова попробую сесть на стул, а не под него, и мы начнем все сначала.
– Прощу прощения. Мне так неловко: сначала шампанское, потом…
– Перестань, – улыбнулась она. – Садись за стол. На самом деле все эти оплошности меня даже успокоили.
– Правда?
– Можешь не сомневаться. – сказала она, думая про себя: «Теперь можно пить и не трястись с каждым глотком от страха, что тебя отравят». – Я ведь слегка волновалась, когда пришла сюда. А теперь мы оба знаем, что мы всего лишь люди со своими слабостями, нам не надо притворяться, что мы образец совершенства, и мы можем просто наслаждаться обществом друг друга.
Он схватил ее руку и запечатлел на ней страстный поцелуй. Было такое впечатление, что что-то в ее поведение заставило его ослабить контроль над собой. Тем не менее перемены в его настроении были непредсказуемы. Совершенно ясно, что этот человек был опасен. Но выбора у Оливии не оставалось. Возможно, если собраться с духом и полностью положиться на свою интуицию, ей удастся сохранить контроль над ситуацией. Особенно если Ферамо напьется, а она останется трезвой.
– Ты просто удивительная женщина, – изрек он, и в его глазах промелькнула необъяснимая тоска.
– Но почему? – спросила она. – Наверное, потому что я хорошо мою бокалы?
– Ты добра ко мне.
Он сказал это искренне, и Оливия почувствовала себя просто ужасно.
Он осушил еще один бокал шампанского, откинулся назад и резко дернул за темно-красный шнур колокольчика. В мгновение ока в двери повернулся ключ, и появились три официанта, несущие дымящиеся блюда.
– Оставьте, – рявкнул на них Ферамо, как только они с испуганным видом начали суетиться вокруг стола. – Я сам поухаживаю за дамой.
Официанты поставили блюда на стол и поспешно вышли из комнаты, от волнения натыкаясь друг на друга.
– Надеюсь, – сказал Ферамо, расправляя салфетку, – что тебе понравится ужин. Это блюдо считается изысканным деликатесом в наших краях.
Оливия вздрогнула.
– И что же это такое?
– Козленок под соусом карри.
Глава 35
– Налить тебе еще вина? – предложил Ферамо. – У меня есть «Сент-Эстеф» восемьдесят второго года, которое, как я думаю, прекрасно подойдет к козленку.
– Великолепно! – Рядом с ней весьма кстати оказался большой фикус в горшке. Когда Ферамо повернулся, чтобы выбрать бутылку, она быстро скинула кусок козленка
– …и «Пюлиньи-Монраше» девяносто пятого на десерт.
– Это мое любимое, – как ни в чем не бывало промурлыкала Оливия.
– Как я уже говорил, – продолжал Ферамо, наливая вино и снова занимая свое место напротив, – корень проблем Запада в том, что здесь разделяют физическое и духовное начало человека.
– Хм, – задумчиво отвечала Оливия. – Но если у вас религиозное правительство, которое следует божественной воле вместо того, чтобы принимать решения, основанные на демократических законах, то что остановит безумца, который, прикрываясь волей Бога, способен истратить государственные деньги, предназначенные на закупку продовольствия, на то, чтобы выстроить девятнадцать дворцов для себя одного?
– Партия «Баас» Саддама Хусейна не годится в качестве примера религиозного правительства.
– А я этого и не говорила, просто привела отвлеченный пример. Я пыталась сказать, что вообще никто не может утверждать, что постиг волю Бога.
– Об этом написано в Коране.
– Но любое писание можно трактовать по-разному. Так, «не убий» для одного человека означает «око за око» для другого. Ты же не думаешь, что допустимо убивать людей по религиозным соображениям?
– Это демагогия. Истина не нуждается в трактовке. Она так же очевидна, как восходящее над пустыней солнце. Несостоятельность западной культуры проявляется ежеминутно и абсолютно во всем: в западных городах, в средствах массовой информации, а также в том, что эта так называемая цивилизация с тупым высокомерием несет всему миру: насилие, страх, бессмысленная погоня за материальными благами, преклонение перед звездами шоу-бизнеса. Возьми тех людей, с которыми мы общались в Лос-Анджелесе, – распутные, пустые, тщеславные, жадные до денег и славы, их только помани возможностью получить богатство, и они накинутся на нее, словно саранча на сорговое поле.
– Но мне казалось, что ты наслаждался их обществом…
– Я презираю их!
– Тогда почему ты работаешь с ними?
– Почему я это делаю? Ах, Оливия, ты ведь совсем на них не похожа, ты не поймешь.
– Все же постарайся объяснить. Почему ты окружаешь себя горничными, официантками, охранниками, дайверами и серферами, которые все хотят стать актерами и сниматься у тебя в фильме, если ты презираешь их?
Он подался вперед и, едва касаясь, провел пальцем по щеке Оливии. Ее рука невольно сжала шляпную булавку.
– Ты не похожа на них. Ты – не саранча, ты – орлица. – Он поднялся, обошел стол и, встав позади Оливии, начал гладить ее волосы. Шея сзади мгновенно покрылась гусиной кожей. – Ты не такая, как они. Поэтому тебя надо взять в плен и приручать до тех пор, пока ты не смиришься и не захочешь всегда возвращаться к одному-единственному хозяину. Да, ты другая, – прошептал он, наклоняясь, его дыхание коснулось ее кожи, – поэтому ты не распутная, как они.
Внезапно он схватил Оливию за волосы, намотал на кулак и резко дернул вниз, запрокинув ей голову.