Как отказать красивому мужчине (Оливия Джоулз, или пылкое воображение) (др. перевод)
Шрифт:
– Ведь правда? Ты же не станешь раздавать авансы другому? Не будешь целоваться, укрывшись с ним в темноте?
– Ой, отпусти! – сказала она, отдергивая голову. – Что происходит с мужчинами на этом острове? Вы все словно с ума посходили! Вообще-то мы сейчас с тобой ужинаем. Поэтому, пожалуйста, перестань вести себя как ненормальный, а спокойно сядь и объясни мне, что ты только что тут наговорил.
Он замер, продолжая держать ее за волосы.
– Ладно тебе, Пьер, перестань, мы не на школьном дворе. И вовсе незачем дергать меня за волосы, чтобы задать вопрос. Будь паинькой, вернись на свое место, и давай приступим к десерту.
Несколько
– Почему же ты не приехала ко мне, как обещала, моя маленькая орлица, моя сакр? [35]
– Потому что я не твоя маленькая орлица. Я профессиональный журналист. И я пишу статью о малоосвоенных, незамыленных местах для дайвинга. Я не смогла бы охватить все красоты и экзотические места Ислас-де-ла-Баия, если бы сразу осела здесь, в самом шикарном отеле.
35
Saqr – сокол (араб.).
– А что, близкое знакомство с инструкторами по дайвингу тоже было необходимо?
– Разумеется! А как же иначе я могла бы написать о дайвинге?
– На самом деле, – произнес он с ледяным презрением, – думаю, ты прекрасно поняла, кого я имею в виду. Я говорил сейчас о Мортоне.
– Пьер, ты ведь хорошо знаешь, как ведут себя наши западные парни на отдыхе, особенно если у них достаточно рома и халявного кокаина. Они непременно пристают с поцелуями к девушкам. В наших странах это не считается таким уж большим грехом. И, в конце концов, я же оттолкнула его, – добавила Оливия, рискнув чуть-чуть солгать – так сказать, ложь во спасение. – И вообще, сам-то ты скольких девушек пытался поцеловать за все то время, что мы с тобой не виделись?
Он неожиданно улыбнулся, напомнив ей маленького мальчика, которому отдали его любимую игрушку после того, как он устроил истерику из-за ее пропажи.
– Ты права, Оливия. Ну конечно! Другие мужчины будут восхищаться твоей красотой, но ты всегда будешь возвращаться к своему хозяину.
«Черт! Да он совсем спятил!»
– Послушай, Пьер. Во-первых, я – современная девушка, и у меня нет никакого хозяина. – Оливия судорожно соображала, как вернуть разговор в прежнее русло. – Во-вторых, двое цивилизованных людей могут быть вместе только в том случае, если они оба этого хотят. И вообще, я абсолютно уверена, что убивать нельзя. Поэтому если ты со мной не согласен, то желательно выяснить это сейчас.
– Ты разочаровываешь меня. Подобно всем западным людям, ты слишком самонадеянна и принимаешь во внимание только свою невежественную, ограниченную западными предрассудками точку зрения. Постарайся представить и проявить уважение к нуждам бедуина, живущего в суровых условиях пустыни, не прощающей ни малейших ошибок. Там выживание племени гораздо важнее жизни одного человека.
– Но ты-то сам поддерживаешь и оправдываешь теракты или нет? Мне это важно знать.
Он медленно налил себе еще вина.
– Думаю, трудно найти человека, который может предпочесть войну миру. Но бывает и так, что война становится неизбежной. И в современном мире правила игры изменились.
– Так ты… – начала она, но было очевидно, что Ферамо
– Оливия, – оживленно прервал он ее, – ты совсем ничего не ешь! Тебе не понравилась еда?
– Нет, просто я все еще неважно себя чувствую после качки на катере.
– Но ты обязательно должна поесть. Обязательно должна. Иначе ты нанесешь мне оскорбление.
– Вообще-то я бы лучше выпила еще немного вина. Не мог бы ты открыть «Пюлиньи-Монраше»?
Кажется, ее уловка сработала. Ферамо продолжал напиваться, а Оливия – спаивать фикус. И хотя Ферамо все еще сохранял ясность ума и полную координацию движений, страстной экспрессии и восточной витиеватости в его речах заметно прибавилось. И все время казалось, что его настроение колеблется на тонкой грани, отделяющей Ферамо от неконтролируемых вспышек ярости. Это так неожиданно отличалось от облика сдержанного, исполненного чувства собственного достоинства человека, который он являл миру, что у Оливии это просто не укладывалось в голове. Что, если это последствия какой-нибудь ранней психологической травмы, как, например, у нее самой, когда в детстве она потеряла родителей?
Постепенно в их разговоре всплывали разрозненные кусочки его жизни, которые складывались в более или менее целостную картину. Учился во Франции. Из некоторых туманных намеков можно было предположить обучение в Сорбонне, но тут он не был откровенен. А вот о времени, проведенном в Грассе на Лазурном Берегу, рассказывал с большим воодушевлением. Там он овладевал профессией «нюхача» в парфюмерии. Затем был долгий период жизни в Каире. Был отец, которого он, видимо, одновременно презирал и боялся. Однако о матери он не упомянул ни разу. Оливия обнаружила, что почти невозможно разговорить его на тему о деятельности продюсера французского кино. Эффект был примерно такой же, как если бы она старалась вытянуть сведения о работе над авторским фильмом из какого-нибудь официанта, работающего в «Стандарте» и мечтающего (как они все) просто сниматься в кино. Но одно можно было сказать точно – деньги в его семье крутились большие, он вырос в роскоши и привык к ней. А еще были постоянные путешествия по всему миру: Париж, Сан-Тропе, Монте-Карло, Антильские острова, швейцарский Гштаад.
– А в Индии ты был? – спросила она. – Мне бы очень хотелось побывать в Гималаях, Тибете, Бутане. – «Ну же, смелее, не бойся это сказать», – подбодрила она себя. – И еще в Афганистане. Все эти страны кажутся такими таинственными, неизведанными… А ты там был когда-нибудь?
– На самом деле да, в Афганистане я был, конечно. Это дикая и прекрасная земля, но там много боли и ярости. Я когда-нибудь возьму тебя туда, мы поедем с тобой верхом по пустыне… ты увидишь, как живут настоящие кочевники, как жили мои предки, увидишь, как я провел свое детство.
– А как ты тогда жил?
– Когда я был совсем молодым человеком, я любил путешествовать, так же, как и ты, Оливия.
– Уверена, ты путешествовал несколько иначе, чем я, – сказала она смеясь и мысленно продолжила: «Ну же, давай, давай, колись: где находятся лагеря террористов, где ты тренировался? Где вы готовили взрыв «Океан-отеля»? Что и когда вы еще готовитесь взорвать? Прямо сейчас? Скоро? Уж не пытаешься ли ты сделать меня своей сообщницей?»
– Ну, на самом деле мы жили как бедняки, в походных палатках. Мне это привычно, ведь моя родина – земля кочевников.