Как рождаются мифы XX века

Кондратов Александр Михайлович

Наградив человека потребностью в объяснении

непонятного, эволюция позаботилась и об ее

удовлетворении. Для получения такого объяснения был

приспособлен психологический механизм, называемый

воображением, или фантазией. Он-то и позволил нашим пра-

предкам получать объяснения без исследований.

Опыты зоопсихологов показывают, что зрительное и,

может быть, слуховое воображение присуще не только

человеку, но и высшим животным, от которых

мы его

унаследовали. Но, естественно, люди развили и

обогатили это наследие. Столкнувшись с необычным

явлением, после того как проходило оцепенение, а затем и

страх, человек начинал испытывать потребность в объ-

яснении, пытался понять, что же произошло.

Включалось в работу активное воображение, мозг начинал

перебирать различные ситуации, чтобы отыскать в

памяти что-нибудь похожее. Однако сравнивать было не с

чем... и это только усиливало потребность в

объяснении, разжигало любопытство: что же это такое было?

Обыденные повседневные заботы, поиски

пропитания постепенно оттесняли на задний план сознательные

попытки дать объяснение встрече с неведомым. А так

как сама потребность в этом объяснении не исчезала,

то работа воображения продолжалась в подсознании,

где включался и по сей день до конца не изученный

механизм перебора, перегруппировки, сравнения и

оценки информации, накопленной ранее и хранящейся в

кладовых памяти. Этот процесс, не подчиняющийся

законам обычной логики, называют свободной фантазией,

комбинацией свободных ассоциаций, работой интуиции.

Все промежуточные операции происходят в

подсознании, а в сознании внезапно, как бы в виде озарения,

откровения, вдохновения, возникает уже готовое

решение (вспомните Архимеда, воскликнувшего: «Эврика!»,

из-за чего этот процесс именуют эвристическим). Так

протекают творческие процессы в мозгу современного

человека, будь то решение научной проблемы,

доказательство математической теоремы, сочинение стихов или

музыки. Видимо, так творили и наши далекие предки,

только творчество их было еще более неосознаваемым

процессом, еще глубже запрятано в подсознание.

Известно, что любая самая сложная, самая буйная

и необузданная фантазия ограничена теми знаниями,

той информацией, которая хранится в голове

фантазирующего. Создавая образ мифического дракона, люди

соединяли тело змеи,

крылья птицы, когти хищника, то

есть элементы, уже известные им. Но ни один фантазер

прошлых времен не придумал такого животного, как

кенгуру, или открытых в XX веке погонофор, червепо-

добных морских существ, имеющих нервную и

кровеносную системы, но не имеющих органов пищеварения.

Ничего сверх накопленного опыта, сверх своих

познаний «вспомнить» невозможно, хотя можно соединять

отдельные элементы знаний в самые неожиданные и

причудливые комбинации (например, создавая

фантастических драконов, грифонов, сфинксов, кентавров).

С чем же встречался, что знал наш далекий

прапредок, охотник и собиратель? Прежде всего и лучше

всего он знал свои потребности, свои взаимоотношения

с коллективом и свой коллектив — племя, группу,

семью, общину. Знал он свой охотничий участок, повадки

зверей, съедобные растения и травы. О том, что

находилось за пределами этого круга знаний, он имел

представление весьма смутное или вообще не имел

никакого: это было уже незнаемое, И все, что происходило

в нем, могло получить объяснение только путем

подбора какой-либо отдаленной аналогии из круга знаний,

то есть все неизвестное в конце концов должно было

свестись к известному.

Подсознательный процесс поиска ответа мог

длиться долго, мог завершаться быстро, но в конце концов,

рано или поздно решение находилось, перебор

вариантов завершался введением в сознание какого-либо

образа. Образ этот, как правило, создавался на основе

сходства или совпадения каких-то фактов во времени.

Загадочное явление могло персонифицироваться в

образ человека-зверя, просто зверя или человека,

наделенного фантастическими, но заимствованными из

прошлого опыта чертами.

Все исследователи «первобытных» племен отмечали,

что сновидения принимаются этими людьми за

реальность. Во многих языках, будь то языки австралийских

аборигенов, не имеющих письменности, или английский,

французский, слово, обозначающее «сновидение», име-

ет еще и смысл «мечта», «фантазия» (в русском тоже

есть подобное слово—«греза»). Время, в котором

жили предки, установившие, согласно мифам, законы,

этими же мифами называется «временем сновидений».

Видимо, очень часто у первобытного человека

окончательное решение приходило во сне, где объяснение неизве-

стному давалось без исследования и без слов, в виде