Камуфлет
Шрифт:
Черный прервал поток возмущений, шепнув четыре слова.
Ванзаров покорно свернул за угол.
Под уходящим солнцем блистало чудо из чудес – шестиместный мотор! Да еще какой! Шофер в кожанке за рулевым колесом и закрытое купе для пассажиров. В российской столице такие «скакуны» обитали лишь в одной «конюшне».
Дверца распахнулась услугами черного господина.
Совершая посадку в роскошный «Renault» первый раз в жизни, Родион Георгиевич не испугался, но легкий трепет испытал. Согнулся в три погибели, косолапо пробрался через порожек
– Рад видеть вас в добром здравии, – сказал он, протягивая руку.
Ванзаров сдержанно поздоровался и принялся спасать воротничок сорочки.
Мотор заурчал и мягко тронулся. Занавески скрывали курс.
– Времени мало. Сразу к делу, – заявил господин рыжей масти тоном, не терпящим возражений. – Прошу простить странное место. Нельзя, чтобы посторонние знали о встрече. Разговор сугубо конфиденциальный. Дело государственной важности. Согласны?
Родиону Георгиевичу было так жарко, что он взялся бы в одиночку разгромить японцев, лишь бы скорей выпустили.
Ягужинский ввел в курс дела.
Недели две назад в канцелярию министра двора пришло письмо, возбудившее тревогу. В нем намекалось на государственный секрет, о котором знали лишь несколько особо доверенных лиц. В обмен на молчание предлагалось выплатить сумму, равную половине государственного бюджета. Фредерикс на свой страх и риск оставил шантаж в тайне. Но сегодня было получено второе письмо. Автор приводил такие сведения, что сомнений не осталось: он действительно знает тайну и готов придать ее гласности. Вымогатель поставил условие: сумма в размере годового бюджета. На меньшее не согласен. Срок исполнения – четыре дня. Иначе все материалы попадут в европейскую прессу. Год назад на выходку не обратили бы внимания. Но сейчас, когда страна может взорваться от любой искры, опасность крайне велика.
Дворцовая охрана переворачивала Зимний вверх дном, но безрезультатно. Осталось непонятным, как письма попадают в дворцовую корреспонденцию. Их просто находят среди бумаг курьерской почты.
Может, в другой день Ванзаров и выразил бы удивление, но сегодня сюрпризов хватило на газетную колонку. Он только спросил:
– Что хотите от меня?
– Провести расследование в отношении одного лица, – загадочно произнес полковник.
– Фантажиста?
– Скажем так: того, кто должен иметь отношение…
В руке полковника появилась фотографическая карточка, салонный снимок: благородный господин романтически смотрит вдаль.
Родион Георгиевич перестал обмахиваться платочком.
– Лицо знакомо, – отметил проницательный полковник.
Если не вдаваться в мелкие детали – догадка верна.
– Раз князя Одоленского представлять не надо… – фотопортрет исчез с ловкостью фокуса, как и появился, – …щекотливость ситуации ясна.
Нет, полицейские чиновники слабо разбираются в жизни аристократических салонов, они все больше с уличной грязью дело имеют. Пояснения требовались.
Оказалось, Павел Александрович не просто роскошный молодой человек, но является последним отпрыском древнего княжеского рода, имеет широкие связи при дворе и отмечен особым доверием государя. То есть персона уж если не божественная, то священная.
– Могу ли знать, что хотите от меня? – упрямо проявил непонимание Родион Георгиевич.
Ягужинскому явно хотелось остаться за ширмой тонких намеков, но его вынудили рубить сплеча:
– Выяснить роль князя в шантаже. Установить круг причастных лиц. Любые факты и детали, способные предотвратить катастрофу. Он действует не один. Князь – пешка в чьих-то руках. Слепая марионетка. Потянув за эту ниточку, надо вырвать заговор с корнем.
Мотор завернул, пришлось держаться за что попало, лишь бы не свалиться. Полковник многозначительно молчал. И коллежский советник молчал, тяжело дыша. Духоту салона угнетало бурчание двигателя.
– Иван Алексеевич, не профе ли князя хорофенько допросить?
– Исключено. У нас нет ни одного доказательства.
– Тогда почему он замефан?
– Имел слишком близкое отношение к государственному секрету.
Видимо, следовало толковать: как «последний из ныне доживших».
– Невиновность исключаете полностью?
– Абсолютно.
– Как заниматься этим делом?
– Да как сочтете нужным. – Начальник охраны стер с ладони невидимое пятнышко. – Делайте что хотите. С расходами не считайтесь. Оружие применяйте не раздумывая. Вам разрешается все. У вас карт-бланш. Заманите князя в любовную ловушку. И хорошенько прижмите. Только одно условие. Розыск идет сугубо частным образом. Ни один из ваших не должен ничего знать… В случае успеха – повышение по службе и личная благосклонность барона Фредерикса.
А налево пойдешь – отставку и голодную старость найдешь, видимо, так?
Между тем платок пора было выжимать.
– Сделаю, что смогу… Только поясните: есть корпус жандармов, Особый отдел, дворцовая полиция, да и вафа служба, а вы обрафаетесь ко мне. Почему?
– Вы умный человек. Не задаете неуместных вопросов, – отчеканил Ягужинский. – Затем, порядочный человек. Исполните поручение, не стараясь извлечь особой выгоды…
А еще загребать жар принято чужими руками. Победу приписать себе, а неудачу свалить на голову коллежского советника.
– Могут понадобиться сведения о князе…
Ягужинский обещал всяческое содействие и добавил:
– Взяться основательно. Любые открывшиеся улики сообщать немедленно.
Мотор замер. Полковник в штатском нажал дверную ручку:
– Завтра встретимся в шесть на этом месте. У нас трое суток. До катастрофы.
С наслаждением Родион Георгиевич глотнул горячий, но свежий воздух. Четырехколесное чудо уркнуло и исчезло вдали. А коллежский советник оказался там, где и был: около пригородного вокзала. Ворота в дачный ад встречали паровозным чадом отца семейства.