Камуфлет
Шрифт:
– Зря веселитесь… Следы прижиганий электрическим током.
– Его пытали?
– Всего лишь результат новомодного лечения электричеством, магнитными волнами, светом и прочей дребеденью, да.
– Юнофа был пациентом клиники?
– Частнопрактикующего врача. Официальная медицина насчет этих методов имеет большие сомнения.
Среди двух тысяч двухсот семидесяти двух врачей Петербурга частные клиники имеют десятка три эскулапов, не больше. А уж током лечат и вовсе единицы.
– Я распорядился оставить тело в
– Что молчите про отрыв конечностей?
– Это не отрыв.
– А что же?
– Самые обычные следы взрывного действия.
Родион Георгиевич прямо-таки удержал себя за вожжи, чтобы не подскочить или не стукнуть кулаком в гневе, а лишь сдержанно спросил:
– Могу ли знать, коллега, что обычного в отрывании ног, рук и головы при помофи взрывчатки? Напомните, когда встречались с подобным случаем? Не изволите хоть сообфить, какой тип применялся?
Лебедев горестно вздохнул:
– Да ну вас, увидели что-то в записке и еще секретничаете, утаить пытаетесь… А я вот мечтал открыть тайную инкунабулу… Ну, хоть малюсенькую загадку… Я вот о чем все думаю: Жюль Верн в этом мае скончался, наш мир стал скучным и предсказуемым, капитану Немо не осталось места, одни бухгалтеры копошатся, преступления и те по списочкам вершат… Да что уж теперь… Ничего определенного про взрывчатку сказать пока не могу, судя по остаткам на шее – похоже на пироксилин. Наверняка не порох, динамит и не «гремучий студень» наших бомбистов… Белые кристаллики… Сегодня установлю точно.
– Благодарю…
– Ну, признавайтесь, что вас так поразило в записке?
– Да с чего взяли?
– С того, что знаю как облупленного, да! Таинственная надпись на латыни будоражит? Дескать, кровавый обрубок и тут же «Первая кровь»? На игры гимназистов похоже… Так скажете?
В дверь вежливо, но уверенно постучали, избавляя Ванзарова от признаний. На пороге возник Джуранский, попросил разрешения доложить и щелкнул каблуками. Мечислав Николаевич никак не мог оставить привычки кавалерийского офицера.
– Списки пропавших лиц проверены, подходящих по полу и возрасту не имеется, – отчеканил ротмистр. – Вы приказали за три дня, так я на всякий случай взял за две недели.
Похвала нашла усердие.
– Также мною опрошен лакей князя Одоленского, – продолжил окрыленный Джуранский. – Он показал, что князь ночевал дома, а проснулся в восемь утра.
– Можно ли верить показаниям слуги? Наверное, выгораживает князя?
– Это невозможно, – усики Джуранского дернулись вверх. – Бирюкин в нашем полку служил «охотником», то есть вольноопределяющимся… Хороший кавалерист был, с лошадьми аккуратен… Исполнителен, жаль не пошел в унтеры после двух лет… Простите… С Пряникова протокол снят.
– Адрес, где проживает, записали?
– Никак нет. Я его в камере запер в Казанском. Чтоб под рукой был. Прикажете отпустить?
Исполнительный ротмистр
– Так что про записку? – напомнил Аполлон Григорьевич.
– Коллега, вам показалось, просто жарко и вообфе… – пробормотал на ходу Ванзаров.
Августа 6-го дня, года 1905, около шести вечера, полегче.
Роща в Озерках
Они сошлись. Кусты надежно скрывали от любопытных глаз. Можно не играть холодность, не бояться, что откровенный взгляд выдаст, и не краснеть удушливой волной, слегка соприкоснувшись рукавами. Держались за руки и не могли оторвать глаз друг от друга. Наконец кинулись в объятья друг к другу, прижались. Их губы насытились. Дальше – только шепот:
– Как мне тяжело… если б ты знал…
– Надо потерпеть.
– Я без сил, боюсь, не справлюсь…
– Постарайся, хотя бы ради меня.
– Делаю все, что могу.
– Обещаю, это не продлится долго.
– Сколько?
– Не больше месяца. Все будет кончено.
– Я впервые боюсь.
– Чего?
– Боюсь потерять тебя.
– Со мной ничего не случится, обещаю.
– Это правда?
– Конечно.
– Что с той женщиной?
– Там приготовлено…
– Хорошо… Поцелуй меня…
– Наше время на исходе. Тебе пора.
– Опять натягивать маску…
– У тебя лишь маска, подумай, как тяжко мне…
– Прости меня… Обними покрепче…
– Тебе пора.
– Постараюсь не сойти с ума от одиночества… Ну, напоследок…
На мгновение они потеряли осторожность.
Наказанием стал вежливый кашель из-за кустов. Краем глаза он заметил силуэт коренастого господина, невежливо разглядывавшего интимную встречу, и опрометью бросился в глубь леска. Он верил, что ветки и сумрак скрыли лица.
Этакие презабавные камуфлеты случаются, господа.
Августа 6-го дня, года 1905, около пяти, еще жарко.
Вблизи Финского вокзала Финляндской железной дороги
Господин неказистой наружности встал на пути. Отличал его влитой сюртук, но не по жаре – вызывающе черного цвета. Незнакомец произнес бесцеремонно:
– Прошу следовать за мной.
Само собой, Родион Георгиевич выразил глубокое возмущение.
Тем же бесцветным голосом субъект в черном сообщил: господину коллежскому советнику не стоит беспокоиться.
Вот уж тут помощник начальника сыскной полиции не сдержался. Это ему беспокоиться? Ну знаете! Да сейчас… Вот, кстати, маячит дежурный городовой…