Каналья или похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе

Джавахишвили Михаил Саввич

Квачи облегченно перевел дух: Хопштейн словно снял с него мно­гопудовый камень.

— Максимальная стоимость вашего дома четыре тысячи. Получи­те пять. Итого пятнадцать. Дальше: ваши драгоценные конечности за­страхованы на двадцать тысяч. Эту сумму вы можете востребо­вать, если рука и нога у вас действительно отсохнут. Но я обещаю за месяц вылечить вас. Лечение обойдется рублей в четыреста — пятьсот. Мы даем в десять раз больше — еще пять тысяч.

— Выходит, вместо сорока тысяч вы выплачиваете всего двадцать?

— Да, двадцать тысяч. Или получаете эти деньги, или мы препро­вождаем вас в лечебницу...

А могу и к прокурору.

— Не согласен. Мала.

— Раз так — прощайте!

— Погодите! Дайте хоть три дня подумать.

— Не могу! На случай, если вы не все продумали, даю час. Мы с инспектором выйдем, прогуляемся в Муштаиде...

Не успела за инспекторами закрыться дверь, как поднялся шум, споры, подсчеты и загибание пальцев.

Час пробежал быстро. Ушедшие вернулись.

— Надумали? — спросил Хопштейн.

— Мне причитается хотя бы тридцать пять, но я согласен на три­дцать.

— Это ваше последнее слово?

— Да.

— Выходит, мы не сошлись. Не вините меня, если вам придется пожалеть об этом... Прощайте! — и они опять вышли.

Когда спускались по лестнице, их нагнала Пупи.

— Минуточку... Не сердитесь... Если можно, еще на два слова!

Вернулись.

— Двадцать восемь и ни рубля меньше,— хрипло выдавил Квачи.

— Значит, нам незачем было возвращаться.

— Терпение! Что за спешка? Двадцать пять!

— Двадцать. Да или нет?.. Не надо лишних слов. Да или нет?.. Раз так, прощайте!

Еще раз ушли.

На улице их настиг бегущий старческой трусцой Хуху.

— Господа, не обижайте нас... будьте милосердны... Если чем не угодил, простите! Квачи согласен.

Еще раз вернулись.

— Надеюсь, обойдемся без торга. Двадцать.

— Согласен. Но, может быть вы хотя бы не вычтете ту сумму, о которой говорили вначале.

— Идет! Это аннулируем. Перо и бумагу!

— Выходит — все...— опять уныло завел Квачи.— Эх, пропала моя головушка! Боже упаси связываться со страховыми агентами!.. Куда человеку податься? Как достучаться до правды? Угробь я три года на поиски истины, они бы у меня вдвое заплатили...

Хопштейн составил расписку.

— Подпишите все четверо.

Прочитали и подписали.

Потом вылупили глаза на деньги, что отсчитывал инспектор.

— Погубили... Провели... Обсчитали,— опять заныл Квачи.

— Всего наилучшего! Дай вам Бог использовать эти деньги на благие цели! Прощайте!

Их проводили до лестницы.

Хопштейн буркнул:

— Вот черт — переплатил! Можно было и на пятнадцать уломать.

А у Квачи тем временем все бросились обниматься и радостно хлопать в ладоши. Хуху и Пупи были очень довольны, и только Нотио кривила губы и морщила нос.

С Квачи сняли бинты и лубки, теплой водой смыли вредоносную мазь и намазали другую — целебную. Он перестал стонать, сел и на­писал телеграмму:

"Кавкави, ул. Базарная, 16 Шабурянцу.

Сошлись на двадцати. Пять высылаю. Купи дом. Скоро приедем.

Анаподист".

— Деньги и телеграмму отправь Силибистро, — велел он Хуху. — А завтра поезжай в Кутаиси и распродай все, что у нас осталось: землю, мебель, все... Что? Как быть со старухой Волковой? Вот уж не моя забота! Не могу же я до смерти на горбу ее таскать! Дай сто рублей и хватит с нее... Всем скажешь, что переезжаем в Варшаву... А для начала купи коньяк, мартель, шампанское, марсалу и херес. Еще сигареты "Виктория"... Не перепутай ничего, запиши! Да фрук­тов принеси, ананасов... Что? Человек жизнь прожил и не знает, что такое херес и ананас!.. Что ты сказала, Нотио? За десять дней по­ставишь меня на ноги? Будет и тебе магарыч!.. А теперь дайте не­множко отдохнуть... Устал я сегодня... Посплю...

Через две недели инспектор Михаил Джавахишвили приметил на тбилисском вокзале стройного, элегантного молодого красавца.

— Здравствуйте, батоно Квачи!

— Здравствуйте, глубокоуважаемый батоно Михаил! Как пожи­ваете? Как здоровье вашей досточтимой супруги?

И Квачи крепко пожал инспектору руку той самой рукой, которая две недели назад казалось высохшей и бессильной.

— Спасибо. А как вы?

— Не так хорошо, как хотелось бы мне, но и не так плохо, как желал бы Хопштейн... Ничего, я еще встречусь когда-нибудь с этим бестией!.. Мое почтение!

— Счастливого пути! — ответил инспектор и долго с улыбкой смот­рел вслед Квачи, важно, с небрежным достоинством ступавшему по перрону тбилисского вокзала.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Сказ об освоении банковского дела

Пока Хуху Чичия продавал в Кутаиси земельный участок и остав­шееся барахлишко, Квачи Квачантирадзе не бездельничал. Прихра­мывая, с подвязанной рукой, он таскался по клубам и ресторанам. За­вел разнообразные знакомства, по обыкновению принюхиваясь и при­цениваясь, прикидывая возможности своих новых знакомых. При этом случилась однажды маленькая неприятность: старейшина клуба приг­ласил его к себе и хлестко отчитал. Однако Квачи не смутился и даже не покраснел. В те дни он уже наладился назад, в Россию, и его не вол­новало, что скажут о нем три десятка человек в городе, где его почти никто не знал.

За карточным столом Квачи познакомился с неким Назимовым — чиновником Азовского банка, игроком, мотом и пьяницей. Ко времени их знакомства карты разорили Назимова дотла. Несколько раз ему удалось сыграть в долг, но затем партнеры спросили наличные и не сдали ему карту.

Назимов огляделся, обратился к Квачи.

— Князь, одолжите до завтра десять рублей.

— Я не одалживаю денег незнакомым, — холодно отрезал Квачи.

— Если это единственная причина, то позвольте представиться: служащий Азовского банка Назимов, — он протянул Квачи руку и тот волей-неволей пожал ее. — Препятствие преодолено. Надеюсь, теперь я вправе рассчитывать на десять рублей?

Квачи так понравилась выходка Назимова, что он охотно дал деньги, сопроводив дружелюбной улыбкой. В то же мгновение некая идея молнией пробежала в его мозгу... За первой улыбкой последова­ла вторая, за десяткой — десятка: в ту ночь новая дружба была кре­щена вином и увенчана красотками. Два сердца, две родственные ду­ши нашли друг друга.

Квачи несколько раз пригласил Назимова, одолжил ему денег — словом, приручил совершенно. Они успели хорошенько пошушукать­ся, после чего Квачи заторопился с отъездом. Пупи глазами спросила о причине спешки; Квачи понял немой вопрос и ответил: