Капкан для лешего

Исхизов Михаил Давыдович

– Знаешь его?
– спросил Гудим.

– Кого?

– Длинного. Если он не чужой, то ты знать его должен.

– Нет, не знаю. Ты не думай, я в своем околотке всех знаю. А этот не из моего околотка.

– Какой он из себя?

– Кто?
– опять не понял туго соображавший в это тяжелое утро Хрол.

– Которому водяной врезал, длинный.

– Так я и говорю, - лохматый он.

– Это понятно. Выглядел он как? Лицо какое, во что одет, особые приметы?

– Это я не помню, - Хрол потер ладонью лоб. Он искренне хотел помочь.
– Я же поддатый был тогда, -

потом подумал и добавил, - Хорошо поддатый. А все Филька, - пожаловался он.
– Сам без передыха пьет и других заставляет. Ну, нельзя же так...

Гудим и Бурята переглянулись.

– Ты все-таки подумай, может быть, вспомнишь, - попросил Гудим.
– Лицо у него какое?

– Так я же сказал: лохматый он. Черная борода во все стороны топорщится.

– Понятно, чернобородый. А глаза какого цвета?

– Чего я его разглядывать стану, - Хрол с удивлением смотрел на Гудима.
– Нужны мне его глаза!

– Но хоть что-нибудь? Ведь рядом он был, совсем близко! Хоть какую-нибудь особую примету?

– А! Есть у него приметы!
– обрадовался Хрол.
– У него половины зубов нет. Они так на поляне и остались. И правое ухо лопухом. У Фильки же сила не мерянная. От его удара ухо всегда огромадным становится.

– Понятно...
– протянул Гудим.
– Берем зубы и ухо на заметку. Еще что?

– А больше ничего, - Хрол преданно смотрел на Гудима, готовый выполнить любой его приказ.
– Больше ничего не помню.

– Чего ты к нему пристал. Ничего это чучело не вспомнит, - заступился за Хрола Гонта.
– Он так березового сока нажрался, что ничего не соображал. В зубы дать, это он мог, и барсука красить мог. А соображать не мог. Пустое дело с ним разговаривать.

– Верно, - согласился Колотей.
– Пустое дело его допытывать. Что дальше делать будем, молодцы?
– спросил он, у Буряты и Гудима.

– Кого следующего хватать станем?
– поинтересовался и Еропка.

Молодцы чувствовали себя не особенно приятно. Все, казалось бы сошлось: нашли очки, опознали их, хозяина выявили и можно было торжествовать победу. А потом все сразу провалилось. И преступник оказался вовсе не преступником, а обычным алкоголиком. Вот такая неприятная история произошла.

– Будем работать, - как можно более спокойно и убедительно ответил Гудим.
– С ложным следом, который подбросили нам преступники, мы разобрались быстро. Это позволяет нам сузить круг поисков, что несомненно пойдет на пользу делу.

– Это значит, чем больше мы пальцем в небо будем тыкать, тем больше пользы для дела?
– не удержался Еропка.

– В какой-то степени да, - окрысился Бурята.
– Преступников ловить, это вам не шишки в лесу считать. Какие-то версии будут отпадать и, в конечном итоге, мы выйдем непосредственно на банду. На этих очках свет клином не сошелся. У нас есть чрезвычайно важная улика, надежный след, который мы обнаружили в самой землянке, прямо на месте преступления. Его мы теперь и станем отрабатывать. Я уже говорил, про обрывок коричневой нитки. Мы нашли ее на полке, с которой были украдены зерна. Полка не совсем гладкая, несколько щепочек отслоились, за одну такую щепку и зацепился вор рукавом куртки, когда снимал с полки

мешочки с зернами. Мы теперь точно знаем, что у вора есть коричневая куртка, в которой он был во время преступления. Причем куртка эта у него старая, поношенная. Из новой крепкой куртки нитка не выдернется.

И опять перед лешими забрезжила надежда.

Глава четырнадцатая

– Она прямо на полке так и торчала?
– уточнил Гонта.

– Прямо на полке. Вор зацепился рукавом за щепку, потянул, она и вырвалась. Тот, внимания не обратил. Эта нитка важное вещественное доказательство.

– Покажи, - попросил Гонта.

Гудим вынул из кармана бумажный пакетик, осторожно развернул его и протянул лешему.

– Ага, коричневая, - удостоверился тот.

– От старой коричневой куртки, - подтвердил Гудим.
– Очень старой, наверно ветхой уже.

– Старая коричневая куртка есть у Каливара, - объявил Гонта.
– Я видел. Он ее с собой принес, еще когда в Лес перебирался. Барахла своего он тогда натащил целую гору. Она у него в предбаннике висит.

Лешие насторожились. А Бурята торжествовал. Как здорово получилось, что они заметили эту нитку. Вот и вышли чрез нее на след. И теперь уже точно, на настоящего преступника. Второго прокола не будет. Он посмотрел на Гудима, подмигнул ему. Довольный Гудим тоже подмигнул брату.

– Когда ты видел эту куртку?
– продолжал он расспрашивать Гонту.

– Да каждый раз. Как в баню приходил, так и видел. Он же свое барахло по всей стене развесил.

– Нет, меня интересует, когда ты ее видел в последний раз?

– Дня четыре тому назад.

– Постарайся точно вспомнить, здесь каждая деталь важна, - попросил Бурята.

– Я точно. Как раз четыре дня тому назад. В баню я ходил и видел ее. Она на колышке висит. Как войдешь в предбанник, первая справа. Куртку эту давно выбросить надо, ее уже и носить нельзя. А он все держит ее. Сквалыга он, ваш Каливар.

– Еще кто-нибудь видел эту куртку?
– спросил Бурята.

Лешие молчали. Если и висела у банника где-то на стене коричневая куртка, так никто на нее внимания не обратил. Это только въедливый Гонта, которому все надо и которому до всего есть дело, сумел ее заметить. Еропка так и сказал.

– Может, я ее и видел, но фактически не бросилась она мне в глаза, поскольку неприметная и ничего оригинального не выражала. Разве всякую обыденность запомнишь. Вот если бы она голубая была, или красная, тогда бы, я ее заприметил. А коричневую, никто не запомнит. Но раз Гонта говорит, что видел, значит, так оно и есть. У него глаз настырный и памятливый.

– Итак, - стал подводить итог Гудим, - у нас имеется коричневая нитка, изъятая на месте преступления от куртки, которую Гонта опознал, как куртку Каливара.

– Да, - подтвердил Гонта.
– От его старой куртки. У нас в Лесу коричневую куртку больше никто не носит.

– Аук передавал, что Каливар и Никодим хотели совершить что-то противозаконное, - напомнил Бурята.
– И Ставра опасались.

– Угу - согласился Могута.
– Я что услышал, то и передал. От себя ни одного слова не добавил.