Караван дурмана
Шрифт:
– Таких бы горлопанов сразу на лесоповал, – хмуро сказал Корольков, притронувшись к пистолету, выпирающему под свитером. – Изолировать отбросы общества где-нибудь в тайге, и пусть себе варятся в собственном соку. Остальные сразу вздохнут свободно.
– А ты не боишься, что тебя туда тоже определят? – спросила Ленка.
– С какой стати?
– Должен же кто-то заниматься снабжением изолированных подонков. Станешь поставлять в зону оружие, наркотики, маленьких детей. Все, на что существует спрос.
Корольков развел руками:
– Нет, ты совершенно невыносимый человек! Злопамятная, как старая дева.
– Зато ты у нас человек приятный во всех отношениях. Коммерсант без страха и упрека.
– Да хватит вам собачиться, – вмешалась Наталья.
Закинув ногу на ногу, она горестно созерцала треснувшую подошву своего сапожка и жалела о том, что ввязалась в это путешествие за тридевять земель. И зачем только пожалела Игорька, поддавшись минутному порыву? Не зря говорят: прислушайся к голосу совести и поступи наоборот. Жалость – глупое, вредное чувство. Связав свою судьбу с Игорьком, она многое потеряла, но пока что ничего не получила взамен. Одни только обещания, которыми сыт не будешь.
– Мы не собачимся, мы дискутируем, – натянуто улыбнулся Корольков, накрывая ладонь Натальи своей. – Наша Елена Премудрая считает меня исчадием ада, а сама она, разумеется, чуть ли не ангел. Но тщеславие – это такой же грех. Один из маленьких бесенят, готовых служить большому боссу, – дьяволу.
– Когда у людей заканчиваются внятные аргументы, они ударяются в мистику, – сказала Ленка. – Натворят что-нибудь, а потом оправдываются: черт попутал.
– Но ведь так оно и есть!
– Враки! Чертей придумали специально для того, чтобы было на кого сваливать свою вину.
– А может, и бога придумали?
– Может быть. Так удобнее. Мол, раз бог есть, то душа у меня бессмертная, ее всегда можно будет отстирать. Когда-нибудь потом. Накануне Страшного суда.
– Заколебали меня ваши дискуссии, – заявила Наталья, обнаружившая, что подошва второго сапожка тоже дышит на ладан. Ей припомнилось, что все жаркие споры между мужчинами и женщинами заканчиваются в постели, и это не могло способствовать улучшению ее настроения. – Заколебали! – убежденно повторила она, притопнув ногой, опущенной на пол.
Это получилось у нее так громко, что задремавший было бледный пьяница встрепенулся, поглядел в их сторону и погрозил кулаком:
– Веселитесь? Зюганов вам еще наши слезы припомнит, буржуины проклятые!.. Я всю жизнь пахал!.. Чего ради?.. Где в этой долбаной стране хоть что-нибудь мое?
Пьяница вновь уронил голову на грудь, продолжая бурчать что-то нечленораздельное.
– Утихомирить его? – спросил у дам Корольков, схватившись правой рукой за спинку стула, на котором сидел.
– Расслабься, герой, – фыркнула Ленка. – Чтобы выглядеть настоящим мужчиной, совсем не обязательно сверкать глазами на всяких доходяг. Выпячивать грудь любой индюк умеет.
– Кто индюк? – спросил Корольков, уши которого начали стремительно наливаться малиновым цветом.
– Некоторые, конечно, любят изображать крутых, – продолжала Ленка, не глядя на него. – Пыжатся, надувают щеки, без нужды оглаживают рукоять пистолета, из которого с трех шагов в горшок не попадут… Мужское достоинство таких – пф-ф, мыльный пузырь. Картофелина в плавках.
– Кар… Картофелина?
– Или огурец.
Корольков открыл рот, чтобы дать этой наглой особе достойную отповедь, но так ничего и не придумал. А когда подошедший Громов поинтересовался, что творится с его ушами, дерзко заявил:
– Вы лучше за языком своей дочери следите. Мои уши вас не касаются.
– Все отношения выясняете, – понимающе кивнул Громов. – Что ж, не смею мешать. Вы оставайтесь здесь, а я устроюсь вон там, – он указал подбородком на одинокий столик, придвинутый к стене подле окошка для выдачи пищи.
– Что-то должно случиться? – догадалась Ленка, и ее сердцу стало тесно в груди. – Ты собираешься стрелять?
– В кого? – пискнула Наталья, голова которой по-птичьи завертелась по сторонам.
– Ничего не понимаю, – пожаловался Корольков, уши которого мгновенно охладились до нормальной температуры. – Что происходит?
– Принимаются меры предосторожности, чтобы нас нечаянно не задело шальной пулей, – процедила Ленка, не сводя глаз с отца. – Так, папа? Тебе удалось что-то выяснить?
– Ничего конкретного, – пожал плечами Громов. – Но если мои предположения верны, то скоро тут могут появиться люди, которые могут располагать полезной информацией.
«И оружием, – добавил про себя Корольков. – Вот оно, началось. Ты этого хотел, Игорек? Тебе не терпелось найти приключения на свою голову? Считай, что твоя мечта осуществилась».
– Может быть, нам подождать в машине? – тревожно спросила Наталья. Прохудившаяся обувь перестала казаться ей такой уж большой проблемой.
– Не лучший вариант, – спокойно ответил Громов. – Я хочу, чтобы вы находились у меня на виду и вместе с тем не путались под ногами.
– Что с Андреем? – хрипло спросила Ленка.
– Понятия не имею.
– Ложь! Я спрашиваю: что с Андреем?
Отец положил руку на плечо дочери:
– Скоро узнаем. Только, ради бога, не вставай с места, когда здесь начнется заваруха.
– А я? – Голос Королькова дрогнул. – Что делать мне? – Пистолет, заткнутый за ремень его брюк, сделался очень тяжелым и неудобным.
– Твоя задача будет посложнее, – Громов ободряюще улыбнулся. – Закажи поесть и развлекай наших дам непринужденной светской беседой. Кто бы ни вошел, сколько бы их ни было, ни на кого не обращайте внимания. – Он заглянул в глаза всем спутникам поочередно. – На меня тоже. Меня здесь нет, ясно?
– Ничего мне не ясно, – жалобно сказала Ленка. – Ты можешь объяснить по-человечески?