Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни
Шрифт:
По воскресеньям вся большая семья и друзья встречались на общем обеде у Энгельса, который всегда назначался на 3, но никогда не начинался раньше 7 часов. Перед обедом гости щедро угощались пивом, кларетом и шампанским; выпивали и во время обеда, и после него, и иногда — до утра понедельника (Женнихен беспокоилась за одного изможденного с виду русского, который буквально недавно бежал из Сибири, а теперь в прямом смысле тонул в гостеприимстве Энгельса) {47}. Никто так не радовался дружеским застольям, как сам хозяин дома… не считая, конечно, его друга Карла.
За несколько недель до родов Женнихен и Лонге вместе с матерью Лонге отправились на остров Уайт, а Женни и Ленхен нагрянули к ним домой и принялись отмывать все комнаты до блеска, дезинфицируя каждый уголок и готовясь встретить рождение очередного ребенка. Для Женнихен приготовили отдельную комнату, где вымыли и отстирали буквально все: полы, стены, мебель, шторы. Затем принялись готовить малышу приданое. Женнихен говорила Лонге, что ей самой делать ничего не хочется, и потому она полностью отдала все бразды правления в руки сновавших вокруг нее пожилых ангелов-хранителей {48}.
Эта бурная деятельность продолжалась до 10 мая — когда родился второй сын Женнихен, Жан-Лоран-Фредерик Лонге. В семье его звали Джонни. Маркс сообщил Энгельсу, что Жаном малыша назвали в честь отца Лонге, Лораном — в честь Лауры, а Фредериком — в честь Генерала {49}.
В январе Тусси отпраздновала свой 21-й день рождения. Теперь она была совершеннолетней и могла сама решать свою судьбу, в том числе и относительно Лиссагарэ — если, конечно, хотела рискнуть и возражать собственному отцу. Для дочери Маркса это было немыслимо. Никакой жених, насколько бы обожаемым он ни был, не мог заставить дочерей Маркса отказаться от своего Мавра. Тем не менее, гроза вновь собралась над головкой Тусси. По всей видимости, Маркс поставил условие, что пока Лиссагарэ не обретет надлежащее и безопасное положение, их брак с Тусси будет невозможен. И поскольку похвастаться таким положением Лиссагарэ не мог, молодая жизнь Тусси временно замерла. Каждый день она заставляла себя выходить на работу, отчаянно надеясь, что ее положение изменится {50}. Но мало того, что Лиссагарэ так и не нашел работу, — он, казалось, вообще был не склонен оставаться в Англии (после 5 лет пребывания здесь он все еще не говорил по-английски) {51}. Он занимался исключительно своей книгой о Коммуне — и лоббированием нового французского правительства, объявившего амнистию, позволявшую коммунарам-беженцам вернуться на родину. Женни рассказывала о Тусси своей приятельнице: «Бедное дитя ожидают новые разочарования в жизни — впрочем, как и всех нас». {52}
Физическое здоровье Тусси всегда было барометром состояния ее души — и в то лето это этот барометр не показывал «ясно». Лондон задыхался от жары, которую никто из домашних Маркса и Энгельса не переносил; все стремились прочь из города. В августе Тусси вместе с отцом отправилась в Карлсбад, надеясь отдохнуть и подлечиться, но эта поездка с самого начала обернулась катастрофой. Они не смогли найти отель по дороге — и провели ночь на железнодорожном вокзале, а когда прибыли в Карлсбад, то жара была настолько ужасающей, что в городе не хватало воды {53}. Единственной книгой, которую Маркс взял почитать в дорогу, был трактат о функционировании государства будущего — и даже Маркс, для которого чтение подобных трудов было равносильно отдыху, был так измучен жарой, что сдался, бросил книгу и проводил все свободное время, лениво слушая сплетни богатых дамочек о личной жизни Вагнера — это была главная тема сезона {54}.
Маркс и Тусси оставались в Карлсбаде до середины сентября, а по возвращении в Лондон Маркс принялся искать немецкого издателя для книги Лиссагарэ о Коммуне — ее уже согласилась издать одна бельгийская фирма, но на французском. Маркс называл эту книгу первой аутентичной историей конфликта 1871 года и в знак расположения к Лиссагарэ описал ее автора как изгнанника в Лондоне, чья жизнь «не проходит на ложе из роз» {55}.
Интерес Маркса был настолько велик, что он выступил в качестве редактора верстки; доверие же Лиссагарэ, в свою очередь, было так велико, что он отдал Марксу все полномочия на ведение любых переговоров от его имени. И вновь счастье женщины из семьи Маркс зависело от успеха книги. Тусси конечно же могла думать, что книга принесет Лиссагарэ достаточно денег, чтобы он мог жениться на ней. Но когда эта возможность стала превращаться в явь, Тусси начала задумываться.
К 1876 году их связь с Лиссагарэ длилась уже более 4 лет. Ее девичья восторженность, преклонение перед героизмом участника Коммуны (когда каждый француз, появлявшийся в доме Маркса, выглядел романтическим героем) уступили место более зрелым размышлениям. Возможно, Маркс и Женни знали, что так и будет, — потому и откладывали этот брак всеми возможными способами. Интересы теперешней Тусси отличались от интересов 17-летней девочки, желавшей во что бы то ни стало связать свою судьбу с мятежным графом. Она участвовала в политике — поддерживая женщину-кандидата {56} на выборах в школьный совет; она начала переводить книгу Лиссагарэ на английский; кроме того, она не менее активно занималась театром — а это лежало совершенно вне интересов Лиссагарэ.
Тусси вступила в Новое Шекспировское общество, возглавляемое Фредериком Джеймсом Ферниваллом, христианским социалистом и ярым феминистом. Он, кроме того, был секретарем Филологического общества, основателем обществ любителей Браунинга и Чосера, собрал богатейшую коллекцию материалов, легшую в основу Оксфордского словаря английского языка. Фернивалл принадлежал к британской элите, однако не без оговорок (его жена служила горничной) {57}. Понимая тоску Тусси по интеллектуальным занятиям, он разбудил и поощрял ее интерес к Шекспиру, и вскоре после того, как она примкнула к группе Фернивалла, в Обществе был опубликован ее перевод немецкой статьи о Барде {58}. (Автор оригинальной статьи прислал Тусси благодарственное письмо, и Женни очень надеялась, что оно поможет Тусси в дальнейшем, если она будет искать работу в литературных изданиях.) {59}
Собрания Шекспировского общества проходили раз в две недели на частных квартирах, но Маркс так любил подобные сборища, что постепенно они окончательно переместились в дом на Мейтланд-парк. Круг знакомых Тусси рос, она начала все больше общаться со своими сверстниками, большинство из которых были англичане. Хотя и выросшая в немецкой семье, Тусси была англичанкой до мозга костей, а благодаря своему любимому Шекспиру она нашла себе подходящую компанию единомышленников.
В 1876 году, через 30 лет после скандальной кампании Маркса против социалистов-утопистов они с Энгельсом вдруг оказались вовлечены в новую схватку на старую тему — против нового поколения мечтателей. Карл Евгений Дюринг, слепой немецкий философ, социалист левых взглядов, читавший лекции в университете, опубликовал критику теории Маркса (он уважительно называл его «старым младогегельянцем» {60}) и снискал важных сторонников своей позиции среди руководства Немецкой рабочей партии, созданной в Готе. Энгельс и Маркс сочли необходимым ответить на этот вызов, потому что после поражения Коммуны и в разгар растущего политического движения рабочих нельзя было допустить проникновения утопических идей в сознание рабочих, а они полагали, что в основе философии Дюринга лежат именно утопические идеи {61}. Энгельс принял вызов (он называл это «преломить копья с утомительным [занудой] Дюрингом»), начав полемику, названную им «Анти-Дюринг». Эта работа была не просто публичным спором или опровержением — Энгельс сделал замечательный подарок всем, кто пытался понять идеи Маркса, и в частности — его «Капитал». В своем обычном, четком и легком стиле Энгельс кратко излагает теории Маркса, а также историю создания им идеи научного социализма через два великих открытия: «материалистическую концепцию истории и теорию прибавочной стоимости» {62}.
«Анти-Дюринг» стал переломным моментом в изучении марксистской теории и классикой марксистской литературы. Это был не просто сборник мыслей или цитатник работ Маркса; это было экспертное изучение идей Маркса самим Энгельсом. Он многое дополнил: там, где Маркс говорит о деньгах, собственности и монополии на идеи, как средствах угнетения масс, Энгельс описывает роль военной мощи в этой же системе. На протяжении многих лет Маркс и Энгельс неоднократно подчеркивали, что право голосовать должно быть подтверждено — и защищено — правом на владение оружием. До тех пор, пока оружие и армия остаются под контролем правящего класса, массы всегда будут у него в подчинении, неважно, демократией или монархией называется государственный строй {63}. В «Анти-Дюринге» Энгельс описывает проблему вооружения с экономической точки зрения, говоря, что как только человек стал не в состоянии сам изготовить себе оружие из камня, металла или дерева, он перешел в подчинение к тому, кто способен производить все более совершенное оружие. Другими словами, экономическая мощь любого класса в любом обществе определяется в том числе и его военной мощью. В середине XIX века, утверждает Энгельс, индивидуальная способность человека сводится исключительно к ведению партизанской войны, поскольку производство любого оружия не только контролируется правящим классом, но еще и «дьявольски дорого» {64}.
Маркс прочитал и первоначальный вариант, и верстку «Анти-Дюринга», а также добавил в него главу своего авторства — это станет последней совместной работой двух друзей и соратников. В течение следующих лет они будут заняты в основном личными проблемами.
Маркс, Энгельс и Женни чувствовали, что молодость их миновала безвозвратно. Женни описывала это чувство в письме приятельнице в Женеву:
«Чем старше становишься и чем тяжелее наступают времена, тем быстрее все проходит, тем быстрее пролетают часы… так печально и так жалко, что ты больше не молод, и нет прежней живости и «звучания» жизни» {65}.