Карлики-великаны
Шрифт:
– Ой-ой-ой, какие мы щепетильные, уже ему Мумукин и на девчонку не похож, – сморщился Сууркисат.
– Это я не похож? – возмутился Тургений.
– Я кому сказал – сидеть? – Трефаил нехорошо посмотрел на Тургения, тот еще поворчал немного и уселся обратно. – А тебе я вот что скажу, товарищ контрабандист. Нас преследует сам Эм-Си Кафка.
Биркель старательно пытался скрыть свое потрясение, напяливая штаны, но те почему-то надевались шиворот-навыворот. Наконец, оставив тщетные попытки, Касимсот уселся на кровать и жалобно посмотрел на
Сууркисата.
– Ты меня надуть хочешь, ага? Кому вы на хрен нужны?
– Сам ты на хрен никому не нужен. Мы махровые диссиденты!
–
Благородная ярость вскипала в Трефаиле как волна. – Враги номер один.
– Один-два, – поправил Мумукин, не оборачиваясь.
– Усохни. Так вот – если нас с Мумукиным поймают, мы все про тебя расскажем.
Вообще-то бить ниже пояса было не в правилах Сууркисата, однако безвыходное положение обязывало вылезти вон из шкуры, но спасти оную во что бы то ни стало. И никого не жалко.
– Нам нужно удрать с острова, – резюмировал Сууркисат.
– Всего-то?
– Я никогда не прошу больше, чем мне нужно.
Касимсот, наконец, оделся и с чувством морального превосходства посмотрел на непрошеных гостей:
– А не слишком ли мало вы просите?
Трефаил растерялся. Но тут ему на выручку пришел Мумукин:
– Я тебе сейчас глаз высосу! – И завершил сердитый выпад продолжительной отрыжкой.
Именно этой отрыжкой Биркель и оказался сражен наповал. Подобной крутизны ему видеть, точнее – слышать, пока не доводилось. Мумукин же попросил прощения, сославшись на выпитое вчера.
– Ладно, куда вас девать… – Касимсот накинул на плечи куртку и распахнул дверь. – Пошли, буду вас спасать.
Чего только не перепробовал Люлик Касимсот ради того, чтобы его сняли с капитанской должности. Из всего арсенала средств аморального поведения он не испробовал разве что откровенную антиправительственную агитацию, но в результате оказывалось, что виноват кто угодно, но не капитан. Это, безусловно, угнетало.
Когда в каюту (Касимсот-старший, как всякий уважающий себя капитан, жил на своем корабле) ввалились трое неизвестных в масках, Люлик пребывал в состоянии каталептическом: как задумался, сидя у иллюминатора и ковыряя трубкой в левом ухе, так и остался сидеть, не обращая на гостей внимания. Брат Биркель, зная о каталепсии, развернул Люлика лицом к Тургению и Сууркисату, а затем дунул в ухо через трубку и, едва капитан начал проявлять первые признаки жизни, отскочил к диссидентам и сделал вид, будто они только что вошли.
Маску догадался снять только Биркель.
– Я… кхм… здрасте… задумался немного. – Люлик вынул трубку из уха и озадаченно поковырял в ушной раковине пальцем. Взгляд сконцентрировался на брате, и в голосе прорезались командирские нотки. – Это кто?
– Диссиденты мы, – встрял Мумукин, но продолжить не смог: трубка капитана угодила ему в лоб.
– Тебя я не спрашивал! – Люлик нахмурил брови и потянулся уже за кортиком, но тут трубка, словно бумеранг, ударила в лоб его самого, и капитан грохнулся со стула.
– Быдла какая, еппона мама! – Трефаил опустил руку, только что вернувшую снаряд владельцу. – Мы люди штатские, кто мячом в нас метнет, тот от мяча и…
Люлик заревел. На Мумукина с Трефаилом такая реакция произвела неизгладимое впечатление.
– Чего это он? – Мумукин незаметно хлопнул из стоящей на столе рюмки прозрачную жидкость, с удивлением обнаружив, что это обычная вода.
–
Трефаил, ты его случаем не того… не обидел?
– Да он, по-моему, и так умом скорбный. – Сууркисат перехватил взгляд Биркеля и тут же добавил: – Без обид, я зла не держу.
– Стресс у него, – заступился Биркель за брата.
– Точно, – хлопнул себя по лбу Тургений. – У него шары стрясенные.
Люлик ревел все громче, и успокоить бравого капитана удалось лишь совместными усилиями и килограммом конфет, которые предусмотрительно захватил Биркель. И в тот момент, когда диссиденты уже всерьез начали задумываться насчет отдаться в руки правосудия, Люлик внезапно успокоился и спросил:
– Чего приперлись-то?
– Товарищи с деловым предложением. – Биркель вытер пот.
–
Шантажируют нас.
Люлик встал с пола, налил в стопку, опустошенную Мумукиным, прозрачной жидкости, выпил залпом и раскраснелся, что заставило
Тургения с подозрением принюхаться к содержимому бутылки.
– И чего хотите?
– На материк хотим, – сказал Трефаил.
– Ничего не выйдет, – зевнул Люлик и уселся обратно.
– Почему это? – Сууркисат встал в позу.
– Судно каботажное, – развел руками капитан.
– Это как?
– В загранку не ходим. А теперь пошли вон.
Диссиденты озадаченно вышли на палубу и закурили. Потом вспомнили, что не курят, и выбросили сигареты за борт. И тут с Тургением чуть не приключился удар.
– Трефаил, нас ищут!
– Пускай, – махнул рукой Трефаил. – Все равно жить не стоит.
– Но нас уже нашли. – Больно ткнув локтем Сууркисата в ребра,
Мумукин показал пальцем на бредущую вдоль пирса одинокую девичью фигурку в экстремально декольтированном платье и с пудовой кувалдой-тёшшей на плече.
– Лысюка! – радостно замахал руками Трефаил, как будто не видел эту идиотку по меньшей мере год. – Лысюка, мы здесь!
Девка сделала стойку, повела ухом, потом глазом и вскоре увидела на борту огромного парохода две знакомые рожи, причем та рожа, что принадлежала Мумукину, тщетно пыталась мимикрировать под такелаж.
– Ты что, балда, не видишь?.. Это же Лысюка, – зашипел Тургений на
Трефаила.
– А я, по-твоему, как ее назвал? – съехидничал Сууркисат. – Может,
Хрюндигильдой Карловной Брудерсдоттер-Сикорской?
– Что за тёха?
– Не знаю, не знаком, краем уха в новостях слышал… Э, да ты же эти новости и читал.