Казачий адмирал
Шрифт:
Дом у банщика был двухэтажный и с типичной для мусульман разбивкой на мужскую и женскую половину. В женской мы обнаружили трех рабынь разного возраста, от двадцати до сорока лет. В мужской не было никого. Со двора в баню была дверь, запертая на засов снаружи, которая вела комнату, где проживали рабы-массажисты. Они уже догадались по звукам выстрелов, что грядут перемены к лучшему или наоборот, поэтому, увидев меня, освещенного найденным на мужской половине масляным светильником, который нес Иона, загомонили все сразу. Один кричал, что он не турок, а раб, второй — что он свой, из-под Канева, третий благодарил бога, четвертый рыдал громко, по-бабьи.
— Сидите здесь до утра, чтобы под горячую руку не попали, а на рассвете шагайте, куда хотите, — сказал я.
— Я домой хочу, с вами! —
— Если место будет, поплывешь с нами, — пообещал я.
Ко мне обратился жилистый коренастый молодой мужчина:
— Простите, господин, у вас нет вот тут, — показал он на правое плечо, — синего рисунка?
Я тоже опознал этого валаха:
— Да, это ты мне делал массаж два года назад. Завтра еще раз сделаешь.
— Если господин заберет меня с собой, я ему всю жизнь буду делать! — пообещал валах.
Он произнес эти слова с такой надеждой, что я не смог отказать, хотя понимал, что в первую очередь казаки заберут освобожденных из плена казаков, своих и донских, и богатых пленников, за которых можно будет получить выкуп. Во вторую очередь — молодых женщин, которых сделают женами, наложницами или просто слугами, и детей, которых тоже ждала участь слуг или новое рабство. Предложат купцы за детей и женщин хорошие деньги — казаки продадут, не задумываясь. Свои для них — только казаки и члены их семей, а остальные, какой бы веры ни были, — всего лишь добыча. Мужчин будут брать в самую последнюю очередь, если на них вообще хватит места. Если не хватит, им оставят ненужное, дешевое оружие и предложат пробиваться самостоятельно, а в степи от кочевников не уйдешь, не спрячешься и в бою слабым отрядом не отобьешься. Так что им придется выбирать между жизнью на коленях и смертью стоя.
.
Глава 28
Грабеж Каффы продолжался четыре дня. Мы выгребли из города всё, что смогли увезти. По самым скромным подсчетам добыча тянула на десятки миллионов золотых флоринов. Большая часть этого богатства было накоплена за счет работорговли, так что ценности возвращались если не домой, то в нужном направлении. Все казаки ходили выряженные в одежду из дорогих тканей. На некоторых зипунов было надето по два. Наверное, так они казались самим себе в два раза солиднее. Все более-менее интересные представительницы женского пола приобрели новый сексуальный опыт. Уверен, что некоторые замужние сделали не самые лестные выводы о своих мужьях. Мне стало понятно, почему в будущем между украинцами, турками и крымскими татарами будут теплые отношения: их предков часто насиловали запорожские казаки — считай, родня.
На второй день в порт пришел караван из пяти торговых галер, которые тоже стали добычей. Благодаря им увезли намного больше барахла и освободили из рабства еще несколько казаков и прочих христиан, которые были гребцами. На пятый день наш большой флот, возглавляемый баштардой, отправился в Сечь. Оставленная нами Каффа была завалена трупами мусульман и ашкенази и пылала. Подожгли всё, что могло гореть. Так формировалась основа украинского менталитета «не съем, так понадкусываю». Шли вдоль берега, поэтому мои познания в навигации были не нужны. За галерами и чайками следовало множество суденышек, по большей части рыболовецких, и даже лодок, собранных в окрестностях Каффы. Все они были перегружены бывшими рабами, в основном мужчинами, но гребли отчаянно, пытаясь не отстать. Тартана шла мористее флотилии, примерно напротив середины ее. Трюм был забит богатыми пленниками, а палуба завалена тюками со всяким барахлом. Моя каюта тоже была забита до отказа. Я ночевал на кормовой палубе, частенько спал прямо в кресле, уподобляясь Мусаду Арнаутриомами. Через несколько лет стану таким же толстым и ленивым, как он. Видимо, тартана обязывает.
Мы не спешили. Увидев на берегу селение, казаки десантировались и грабили, забирая только продукты, деньги и драгоценности, которые попадались им редко. Народ здесь жил не шибко богатый и, увидев нас, шустро удирал в горы. Заодно наполняли бочки свежей водой и захватывали рыбацкие лодки, на которые пересаживались бывшие рабы с перегруженных.
Высадившись неподалеку от Инкермана, расположенной на
Высланная вперед разведка донесла, что турецкого флота там нет.
— У султана закончились на Черном море галеры! — шутили казаки.
Это название моря уже вошло в обиход. Так назвали его турки из-за нападений казаков. Мраморное море, как мирное, у них Белое, а Азовское почему-то Синее. Уж где-где, а в Азовском море вода редко бывает синяя. Скорее, серая. Наверное, синий цвет у турок посередине между белым и черным, а на Азовском море орудуют донские казаки, которых там намного меньше, чем запорожцев на Черном, потому и неприятностей доставляют не так много. У донцев основное место охоты — Каспийское (Хвалынское) море, подданные персидского шаха. В Азовское им труднее пробиваться из-за стоящей в низовьях Дона, неподалеку от того места, где раньше была Тана, крепости Азов, более мощной, чем Аслан-город.
В Днепро-Бугском лимане мы спрятались от шторма, который раздул усилившийся юго-восточный ветер. Идем на веслах. Гребцы поют песню о «лыцаре» Байде. Как мне рассказали казаки, прототипом послужил князь Дмитрий Вишневецкий, который считается создателем Запорожской Сечи в нынешнем ее виде. Будучи кошевым атаманом, он расширил и укрепил на острове Хортица укрепления, назвав их замком, что и служит вторым поводом считать его основоположником. Первый повод — его княжеский титул, принадлежность к богатому роду. Основоположник разбойничьего сообщества должен быть родовит. Это у мошенников может быть какой-нибудь голодранец. В песне «лыцарь», повисев на крюке, зацепленным за ребра, чудным образом не умирает, получает вдруг от своего джуры тугой лук и убивает султана, его жену и дочь. Видимо, султан с семейством сидел несколько часов и любовался страданиями казака. Телевизор ведь все еще не изобрели, а больше у султана и дел никаких нет. Впрочем, это своеобразный украинский юмор, который я называю стёб сквозь слезы. Когда дела идут хуже некуда, украинец начинает придумывать веселую параллельную реальность, где все очень хорошо, где казненный с шутками-прибаутками убивает своих палачей. Может быть, поэтому я помню концовку песни со времен учебы в советской школе, где она была в программе по украинской литературе.
У меня есть подозрение, что украинская земля выделяет вирус мифотворчества. Живущие на ней люди фантазировать начинают раньше, чем думать, а иногда и вместо того. Что бывшие мои подданные в Путивльском княжестве, что из других княжеств Северской и Киевской земель, что половцы, кочующие на их границах, что бродники на Днепре рассказывали о подвигах, своих и не только, такое, что даже сами иногда смущались. Видимо, поэтому эта земля дала так много писателей-фантастов, как талантливых — Гоголя, Булгакова, так и ни разу не засмущавшихся. Из этого наблюдения я сделал вывод, что украинец, переставший фантазировать и стебаться, превращается в русского.
Не склонные к пению казаки отдыхают на лючинах трюма, полубаке, полуюте и на награбленном барахле, сложенном на главной палубе. Двое курят табак, а трое жуют его. В Каффе мы захватили корзину крупно нарезанных, табачных листьев. Пока табак у казаков в диковинку. Его употребляют в основном те, кто служил в Европе или насмотрелся в рабстве у турок. Трубки тоже из добычи — с глиняной чашей и деревянным мундштуком. Остальные казаки смотрят на выпускающих из ноздрей дым или как на дьявольское отродье, или с завистью. Это же круто — быть не таким, как все. Уверен, что увеличение поставок табака из Америки и разведение его на собственных огородах приведут к поголовному курению казаков. Чем только не будешь травиться, чтобы казаться крутым.