Кендермор
Шрифт:
На одной из полок располагались оправленные драгоценностями колечки, на другой — усыпанные рубинами брошки.
Владелец магазинчика, которого еще мгновение назад не было рядом, повернулся к Тассельхоффу и сказал:
— Можешь взять что угодно и спрятать, чтобы кто-нибудь не украл его. Я могу довериться лишь тебе!
Вот тогда Тассельхофф снова услышал шумок, уже на грани пробуждения. Он зажмурил глаза и сконцентрировался на полках магазина. Но шум раздавался снова и снова, будто в мусорном ведре копошилась стая крыс. Пришлось просыпаться вопреки желанию, отчего Тас чувствовал раздражение и явно был не в себе.
В предрассветной мгле Тас увидел три пары глаз, темных и широко распахнутых, которые разглядывали его из-за угла повозки. Лазутчики! Бандиты! Нападают! Тассельхофф подпрыгнул и занял боевую позицию кендеров, расставив ноги и напрягшись. Зажав в левой руке рогатину хупака, он завертелся на месте, выписывая прямым концом своего оружия круги в воздухе.
— Кем бы вы ни были, не двигайтесь! — предупредил он. И тут внезапно появились еще несколько пар глаз. Не глядя вниз, Тас ткнул Вудроу ногой в ребро.
Спящий человек всхрапнул, затем оперся на локти и наконец обратил на Таса расплывчатый взор. Ему вполне хватило вида боевой стойки Таса, чтобы вскочить на ноги и схватить первое, что попалось в руки, а именно недогоревший остаток небольшой дымящейся веточки из кострища.
И только тогда он заметил глаза, сияющие в предрассветных сумерках подобно равнодушным золотым лунам, Солинари. Глаза мерцали из-под повозки, сзади и спереди ее.
Вдруг задняя дверь распахнулась, и наружу вышла Гизелла, закутанная в тонкую шелковую накидку алого цвета. Те, кто стоял сзади повозки, отпрыгнули в сторону и захихикали.
— Во имя небес, — простонала Гизелла. — Что это еще такое? Кыш отсюда, маленькие свиньи! — закудахтала она, спустившись на одну ступеньку и размахивая руками в направлении уставившихся на нее глаз.
— Мисс Хорнслагер, возвращайтесь в повозку! — закричал Вудроу. — На нас напали!
На ее глазах он замахнулся веткой, словно уверяя: "Но мы им зададим жару!"
— Кто напал, овражные гномы? — На высокой ноте ее голос надорвался. — Не смеши меня. Они надоедливы, как мухи, тут я согласна, но при этом совершенно безвредны.
Она повернулась к продолжающим вспыхивать в темноте глазам.
— Я же сказала — кыш! — Она замахнулась в их сторону краем ночной рубашки, как фермерша, которая разгоняет цыплят передником.
— Овражные гномы? — переспросил Тас, опуская хупак. Он шагнул к повозке и покосился в темноту. Воздух наполнился несдержанным хихиканьем. Наконец Тасу удалось рассмотреть одиннадцать или даже больше маленьких существ, столпившихся у двери; по виду они ничем не отличались от гномов. Игнорируя зычное "кыш", они выжидающе смотрели на Гизеллу подобно голубям, что выпрашивают у прохожих крошки хлеба на городских площадях.
От своего друга, гнома гор Флинта, Тас знал, что овражные гномы, или Агары, были самой низшей кастой в гномском обществе. Жили они очень обособленно, держались отдельными кланами и ютились в местах столь отвратительных, в которых не могли обитать другие живые существа, включая большинство животных. " Так вот почему их оставили в покое!" — догадался Тас.
Тассельхоффу доводилось видеть вблизи немногих овражных гномов, за исключением нескольких, что работали уборщиками и нанимались для домашней работы честолюбивыми, но пользующимися дурной репутацией небогатыми торговцами, которые именовали себя кендерморцами среднего достатка. (Прислуга из овражных гномов получалась никудышная, ибо они постоянно ковырялись в носу и словно по мановению волшебной палочки разводили вокруг себя грязь). Внешне они отличались друг от друга весьма незначительно. Все они имели мясистые бульбы носов, нечесаные бакенбарды — даже женщины — и щеголяли редкими, растрепанными волосами, которых, казалось, уже много лет не касался гребень.
Мужчины носили грязные, разорванные рубашки и штаны с обтрепанными веревками вместо поясов, а женщины — замусоленные драные юбки из мешковины. Обувь у всех почему-то была как минимум на три размера больше.
— Вудроу, будь добр, избавься от них. Маленькие свиньи, несомненно, обдерут нас до нитки, — сказала Гизелла, плотнее закутываясь в шаль. — А нам еще ехать да ехать.
Светало. Вудроу беспомощно покосился на толпу овражных гномов, продолжающих толпиться у повозки. Они с трепетом уставились на Гизеллу.
— Что я должен сделать, мэм? — спросил сбитый с толку человек.
Гизелла, гневно сверкая глазами, отступила под натиском напирающей толпы овражных гномов.
— Да не знаю! Сделай что-нибудь мужественное, например, замахнись на них мечом.
Вудроу, казалось, чрезвычайно смутил ее совет. Раздраженная его нерешительностью, Гизелла уперла руки в бока.
— Ладно, тогда брось им в мордашки пару крепких словечек — это так мужественно! — с отвращением добавила она.
Вудроу перевел взгляд от палки в руках на две с лишним дюжины любопытствующих, неопрятных овражных гномов. Они взирали на Гизеллу с почтением. Самый дерзкий из их компании, мужчина, судя по тому, что его одежда больше напоминала обшарпанные брюки, чем юбку, протянул руку к рыжим волосам гномихи.
— Ты это прекрати! — сказала Гизелла, отбрасывая его руку прочь. Крепко вцепившись в шаль, гномиха чуть не споткнулась, забираясь по ступенькам обратно в повозку.
— Где бы взять такие волосы? — наконец произнес овражный гном, увернувшись от ее шлепка. Он двинулся к ней, протянув вперед пальцы-обрубки. Глупая улыбка на замазанном лице обнаружила, что вместо передних зубов у него во рту зияет огромная темная дыра.
— О чем это ты? — раздраженно бросила она. — Конечно же отрастила!
Гномиха снова отшвырнула тянущуюся руку.
Овражный гном упрямо затряс головой.
— Не эти волосы. Волосы такого цвета не расти.
Вот тут Гизелла рассердилась.
— Смею тебя заверить, такие волосы у меня от природы, — решительно сказала она, смерив его оценивающим взглядом. — Могу добавить, что и твои смотрелись бы получше, если бы ты вымыл их, вместо того, чтобы выдирать клочьями.
Овражный гном улыбнулся ее волосам.
— Они замечательные. Ты замечательная.