КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ
Шрифт:
– Повтори еще раз, чтобы все, подслушивающие в этом замке, расслышали тебя хорошенько! – яростно выкрикнул он.
И Зед все равно высказал свое желание ехать в давно мертвый город. Иначе и быть не могло. Он чувствовал опасность.
Только теперь, стоя в укрытии и наблюдая за всем происходящим со стороны, я понимал, что все случившееся – не случайно. Все так и должно было произойти.
И те лошади, что нам подарили Драконы напоследок – это неспроста. Только вчера вечером Давр предложил сделать принцам такой подарок – он тоже понимал, что мои расчеты должны сойтись во времени.
Мы должны были достигнуть города как
Я закрыл глаза. Так легче было считать.
… Все так, как и должно было быть…
– Остынь, Алкиност! – громко произнес Давр. – Предоставь твоему принцу нести бремя чести самому, и пусть он поступает так, как велит ему его благородное сердце.
Алкиност молчал, только глаза его горели яростным огнем.
Он все понимал – и то, что его веселый юный принц Зед уйдет и вернется (или нет?) уже кем-то другим тоже.
– А пока дозвольте мне, как новоиспеченному Императору, – вкрадчиво произнес Давр, и я удовлетворенно кивнул головой – Давр хорошо усвоил урок хитрости! – использовать свое право повелителя. Зед поедет куда угодно, и выполнит любое свое обещание, но прежде он выполнит мою просьбу. Нужно сопроводить до родного кнента одного из Хранителей Закона, до сих пор гостящего у нас. Это почетный гость, и я не смею предоставить ему менее почетную охрану. Зед, сначала ты послужишь мне, а потом…
Этого задания не предвидел и я. Оспорить подобное было трудно.
Щеки Айрин вспыхнули нездоровым румянцем. Ее добычу уводили у нее из-под носа.
– Ты… ты нарочно придумал это! – выкрикнул она, сжимая кулаки. Давр усмехнулся во всю свою зубастую пасть.
– Дааа, – прошипел он, приближая свою плоскую змеиную голову к пунцовому от возмущения лицу Айрин. – Ты прав, юный авантюрист. Я против, я очень против того, чтобы Зед куда-то шел и что-то делал для тебя. Ты производишь на меня впечатление проходимца и мошенника. И поэтому я, как Император, использую свое право первого слова, и велю ему ехать в другую сторону. Я вижу, ты болен; кровь твоя отравлена лихорадкой. У тебя жар, – глаза Давра смеялись. – Пока Зед ездит по моему поручению, ты можешь умереть, если не найдешь себе хорошего лекаря, – ах, так вот откуда в этой веселой компании появился Вэд! Айрин наняла его, чтобы он лечил ее в пути, чтобы он поддерживал еле тлеющий огонек жизни в ее измученном, истощенном теле, чтобы она смогла, успела дойти до своей цели! – А если ты умрешь, Зед будет свободен от своего опрометчивого обещания.
– Я все равно не отступлюсь от своего! – выкрикнула Айрин зло. Паладин удовлетворенно кивнул головой, и я усмехнулся. Давр снова улыбнулся своей жестокой улыбкой, и ответил не менее ядовито, чем говорил до сих пор:
– Это твое право. Но достанет ли у тебя сил и денег, чтобы совершить путешествие вместе с принцами?
Айрин пылала от ярости, и глаза Давра смеялись. Он еще миг вглядывался в ее лицо, а потом убрал свою голову от ее лица.
Зед безразлично пожал плечами. Давр сказал – и ему он должен был подчиниться первому. Таков закон.
– Завтра же едете с нашим почетным гостем, – произнес Давр, и в голосе его послышались металлические нотки. – И проводите его туда, куда он вам велит.
– Да будет так, – пробормотал Алкиност.
Мне подумалось, что они сговорились с Хранителем утром, и уже без меня, с глазу
… Самой глухой ночью, сразу после того, как уехал Зед, мы с Тоном выехали вслед за ним. И сразу же после того, как он уехал с подмененным талисманом, я отправил Торна по порталу к ожидающему его Зеду-регейцу.
– Не бойся ничего, – сказал я.
– Я не боюсь! – ответил он гордо.
****************************
====== 2. РАЗВЕТВЛЕНИЕ. ЗАГОВОР ПРАВЯЩИХ. ======
Утром мы покидали город.
К тому времени нога моя благодаря снадобью Зеда, болела куда как меньше. Чудо-лекарство залечило ожог, но кожа на нем все еще была слишком нежной. Рубец не огрубел, и я заметно прихрамывал.
Зед, не подозревающий дурного, даже не заподозрил подмены. Он лишь обеспокоился, смогу ли я ехать, на что я ответил, что просто новый сапог натер мне ногу, и беспокоиться не о чем. О своем новом одеянии из шкурок ящерицы я сказал, что это подарок Давра, и Зед и на это особого внимания не обратил.
Таинственный паланкин, который мы должны были сопровождать, и который, к слову сказать, сопровождала своя собственная охрана, богато украшенный тонкими дорогими тканями, позолотой и богатой вышивкой, был во главе процессии, и по роскоши, с которой он был украшен, по изысканности узоров и вышивки, можно было бы подумать, что это какая-то знатная дама поехала в путешествие. Может, принцесса следует к своему жениху, а может Императрица к соседям в гости по государственным делам.
Только люди были иного мнения.
Едва опустился подвесной мост, и застучали копыта лошадей охранников по бревнам, как на паланкин налетели со всех сторон люди. Это было зрелище жуткое и странное одновременно.
Одни из просителей выли в голос и исступленно колотили себя в грудь, другие бросались к конникам – те низко нагибали копья и ими удерживали наваливающихся людей,- и старались облобызать им ноги. Другие, едва нас завидев, как крысы разбегались в разные стороны, словно в нарядных занавешенных носилках ехала сама смерть.
Кое-кто начал нападать и на меня, крича и плача, и моя стража отгоняла их плетьми. Казалось, мы увозили из города какое-то чудо, чуть ли не Господа Бога, и люди, пользуясь случаем, хотели выпросить для себя то, что не мог им дать смертный, пусть даже и самый знатный и могущественный на свете.
Черный ехал впереди; на нем был длинный черный плащ, скрывающий его расшитый серебром костюм, и выглядел он зловеще. Он ехал очень близко к нашему таинственному спутнику, практически в рядах его охраны (как обычно плевав на этикет, который, несомненно, надо было соблюдать с такой-то важной персоной), и его наверняка принимали за советника таинственной персоны. И, скорее всего, за презлого советника – какой добрый человек нарядится так мрачно и даже скупо? Может, поэтому он со своей черной стражей проезжал мимо просителей без особых препятствий. Я же, в моих веселеньких голубеньких кожаных одеждах, на утреннем свету становящихся почти белыми, таким почтением не пользовался; напротив – светлым пятном выделялся из всех, и ко мне просителей было больше, чем к кому-либо. Я крепче прижал к себе свою походную книгу, опасаясь, как бы люди, тянущие ко мне руки, не сорвали её с ременной привязи. А просящих становилось все больше. От их исступленных криков звенел воздух, у меня закружилась голова, и, казалось, даже Камни на мостовой кричали и плакали: