КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ
Шрифт:
– Мы пришли, – произнес Зед, и голос его был сух. Я открыл глаза; было утро. Свет лился из-за туч, затянувших небо, было прохладно. Зед был одет в свой новый кожаный наряд, на котором блестели черные острые шипы. Свою попорченную желтыми водами одежду он аккуратно связал в узелок, и о прежнем принце Зеде напоминали лишь его блестящие украшения, перстни, пояс и венец. Зед тщательно отчистил их и отполировал. Только без его драконьего наряда они смотрелись почему-то странно, дико. Я, как и в первый день, лежал на палубе, укрытый толстой теплой тканью. Подо мной был тюфяк, набитый соломой. Наверное, Зед сам смастерил его, разыскав на корабле чистые,
– Где Ур? – спросил я.
– Он ушел, – просто ответил Зед. – В один из моментов он вдруг почувствовал, что именно тут ему нужно сойти, и я опустил корабль на землю. Талисмана больше нет. Он унес его с собой.
Я качнул головой.
– Нам больше не нужен этот талисман, – ответил я. – Теперь он на своем месте.
Зед помог мне подняться.
Нога почти не болела, но, думаю, это было следствием умелого лечения Зеда и действием его лекарства.
В подтверждение моей мысли он подал мне склянку с розовой присыпкой, и я молча поместил ее на пояс.
– Надень, – Зед, наверное, подготовился к моему уходу. Все то, что должен был сделать я, проделал он. Он сохранил все мои перстни и пояс, разыскав их у убитых слуг поймавшего нас Чи, и теперь протягивал их мне. – Это понадобится тебе, когда ты встретишь Давра Натх. Он должен будет удостовериться, что это именно ты, а не самозванец. Одежду свою испорченную тоже с собой возьми.
Я кивнул.
– Хорошо, – кратко ответил я.
Зед помог мне надеть мои новые вещи из шкурки лунной ящерицы, все. Он умудрился найти в песках даже потерянную мной круглую шапочку. Он сам перепоясал меня моим поясом с драгоценными камнями и застегнул
На раненную ногу сапог налез с трудом, но все же я надел его. Наступать на нее было страшно, и я хромал, отчаянно хромал. Зед, глядя на меня, лишь головой покачал:
Но Император Мира не мог явиться на глаза своим подданным босым и жалким.
И я стерпел и эту боль.
– Давр Натх с трудом тебе поверит.
– Поверит, – успокоил я его. – Можешь не беспокоиться за это.
********************
Я поверил в свою уникальность и силу, когда прыгнул по порталу.
Я просто шагнул в него, не совершая никаких сложных расчетов и действий, и вынырнул уже во дворце Давра Натх, в самых отдаленных его покоях, где меня точно никто не увидит до тех пор, пока я сам этого не пожелаю и не выйду к людям.
Такая точность в прыжках недоступна никому в мире вообще.
Любой может выйти в портал, но где он окажется – это большой вопрос. Даже Ур, когда проводил нас в свой мир, не смог сразу доставить нас в безопасное место, хотя и имел программируемую карту в виде камня соответствия.
А я – смог. Я смог шагнуть сразу в то место, куда и рассчитывал.
С минуту я стоял, оглядываясь по сторонам, привыкая к полумраку, вдыхая знакомый запах оставленного когда-то дома.
Была ночь; тишина. Только отчаянно пел сверчок, точа деревяшечку, да раскачивалось со скрипом ведро, подвешенное на веревке где-то высоко, на установленных у свеже оштукатуренной стены лесах. Пахло влажным раствором и мелом, и где-то далеко, в сонной тишине, пахло ароматическое масло, каким обычно Драконы умащали свою чешую.
Я оказался в самом безлюдном месте замка, в его неотремонтированном крыле. Здесь недавно –
А на деле минуло всего несколько недель.
Может, три. Может, четыре.
Потрясенный, стоял я в тишине и темноте, и все это – и качающееся скрипучее ведро, и вонючий загаженный пол, и перебивающие смрад ароматы, – все казалось мне родным и дорогим до боли. До слез.
Предательская влага наполнила мои глаза, нестерпимо защекотало в носу, и я, повинуясь внезапно нахлынувшему на меня порыву, быстро поцеловал свои пальцы и подарил поцелуй стене, ободранной до голых камней.
Но то был лишь временный порыв, временная слабость.
Мне не о чем было плакать. Я ничего не терял.
Потом я пошел в свои покои.
Мой двойник спал в своей постели; покои принца Торна уже привели в порядок. На стенах его комнаты не расползались уродливые пятна ржавой воды, рисуя желтые кружева. Его постель была прибрана самыми красивыми тканями, и, кажется, принц был там не один. Среди пышно взбитых подушек, рядом с юным соблазнителем, как обычно, спала хорошенькая служанка, девушка из хорошей семьи, из тех, что подносят, скажем, питье венценосным. Сначала предложенного принцу кубка касаются ее губы, красные, как вишни, оставляя след ароматной помады на белоснежном фарфоре – девушка пробует всякую чашу, прежде, чем, предложить ее принцу.
Потом пьет сам Торн.
Кажется, я вспомнил ее. Она была из айков. Хорошенькая, как куколка из дорогого розового фарфора. Пробуя вино, она смущалась и опускала взгляд темных миндалевидных глаз. Когда луч солнца падал на ее лицо, оно казалось прозрачным, и веки ее были словно перламутровые раковины, из тех, что лежат на самом дне моря. Я вспомнил, как соблазнил ее – послал за вином из своей комнаты, и заставил ее сделать три глотка против обыкновения. Она покраснела, и ее щеки начали походит на цветущую вишню своим нежным румянцем. Она выполнила мою прихоть, и капля сладкого вина осталась на ее маленьком ротике. Это смотрелось настолько красиво и завораживающе, что я встал, подошел к девушке, и просто слизнул эту манящую каплю. От губ девушки пахло земляникой, и я проверил, а так ли они сладки, как пахнут. Потом я снова целовал ее.
После она не смогла противиться мне.
Торн, спящий в обнимку с девушкой, мгновенно проснулся, стоило мне только подойти ближе, чем на пять шагов к его постели. Мне показалось, что он совсем не спал – настолько быстро он уселся в своих белоснежных простынях, направив на меня свой меч, который прежде лежал у изголовья его постели на бархатной подушке.
– Ты кто? – произнес принц, и в его голосе не было страха.
– Я – это ты, – ответил я, и ступил еще ближе, чтобы он смог рассмотреть мое лицо хорошенько в свете фонарика, подвешенного над его изголовьем.