Киреевы
Шрифт:
— Спасибо за хорошую новость, друг любезный, — он крепко пожал руку Киреева.
— Сейчас для авиадизеля начнется новый этап. Надо как можно скорее создать для Родченко нормальные условия работы, — сказал Доронин.
— Конечно, конечно! — подхватил Владимир Федорович. — Мы приветствуем каждое начинание, если оно хоть сколько-нибудь полезно для нашего государства. А тут такое интересное дело — авиадизель! Теперь и марка нашего завода повысится.
Директор тут же снял телефонную трубку и распорядился:
— Выделите в экспериментальном цехе участок специально для конструктора Родченко. Пусть работает спокойно,
Новость быстро долетела до цехов. Рабочие тоже искренне были рады успеху молодого конструктора. Андрей пользовался у них особой симпатией за простоту, скромность, а главное, за страстное беспокойство новатора, за умение терпеливо и много работать. Для тех, что давно поступили на завод, он был свой, — они знали его отца.
В этот же день два заводских авиамеханика подали директору заявление с просьбой перевести их на постоянную работу к конструктору Родченко.
Владимир Федорович весело пошутил:
— Ты, конструктор, словно красотка очаровываешь… Так к тебе люди и тянутся.
Николай Николаевич был доволен не меньше Андрея. По ночам он подолгу засиживался у себя в кабинете. На чертежной доске распластался лист ватмана. Киреев весь погрузился в расчеты своей, по существу новой, машины.
Николай Николаевич закончил последний чертеж, аккуратно упаковал его вместе с другими и, устало расправив плечи, подошел к окну. По небу бродили редкие тяжелые облака. Временами они закрывали солнце, и тогда все: небо, воздух, зелень листвы — сразу тускнело. Но ветер лениво прогонял облака, и природа опять оживала, расцветая свежими красками.
«Так бывает и в жизни человека: на смену радости приходит печаль и снова появляется радость», — подумал Николай Николаевич.
В соседней комнате часы пробили восемь раз. Пора было ехать на завод, отдать на хранение в сейф все материалы по проекту «К-1» и оформить дела, связанные с предстоящей командировкой.
Вчера во второй половине дня была получена телеграмма из Москвы. Кирееву предлагалось срочно вылететь на дальневосточный авиационный завод для участия в приемке построенного там самолета нового типа. Надолго ли придется уехать, Николай Николаевич не знал. Если в машине обнаружатся дефекты, — он задержится, пока их не устранят, если все пойдет гладко, — вернется дней через десять. Но так или иначе, а работа над проектом «К-1», увлекавшая его все больше и больше, временно откладывалась. Немного тревожило и то, что Мария Михайловна остается с малышами одна, — Наташа на практике, Катерина собралась погостить у сестры в деревне…
Сейчас, уходя на завод, Николай Николаевич заглянул в погрустневшие глаза жены:
— Вероятно, долго задержусь, дел много. Мария Михайловна улыбнулась:
— Что ж, и у меня дела найдутся, буду готовить твой чемодан в дальнюю дорогу. Такова уж моя участь — постоянно провожать.
У Марии Михайловны день прошел в хлопотах. Под вечер она занялась укладкой чемодана. В квартире было тихо. Дети легли спать. Виктор накануне уехал на охоту. Николай Николаевич еще не возвращался с завода.
Вдруг раздался резкий звонок. Мария Михайловна невольно вздрогнула:
— Какой громкий у нас звонок. Надо сказать Виктору, чтоб он сделал потише.
Катерина кого-то впустила и энергично хлопнула входной дверью. Через минуту она вошла в спальню:
— Мария Михайловна, незнакомый какой-то пришел, солидный. Я его в столовую проводила.
«Только бы не засиделся… Ведь завтра улетает Николай!» — подумала Мария Михайловна. В столовой было еще светло, но Катерина ради гостя зажгла люстру. Мария Михайловна не сразу освоилась с двойным светом и не разглядела лицо поднявшегося ей навстречу высокого широкоплечего человека.
— Здравствуйте! — сказал он негромко.
Мария Михайловна вздрогнула и остановилась с протянутой для пожатия рукой. Знакомым показался ей только что прозвучавший голос. Этот голос мог принадлежать только ему… единственному…
С бешено бьющимся сердцем она смотрела на красивую поседевшую голову, смуглое энергичное лицо, освещенное живым блеском карих глаз.
— Не может быть!.. — И тут же воскликнула: — Степан!.. ты?! Жив… родной мой!
Сильные руки поддержали и усадили ее на диван… Через несколько минут Мария Михайловна слушала несложную, но страшную историю. И прошлое, в котором тесно переплелись любовь и страдание, радость и горе, вставало перед ней простым и вместе с тем сложным, как сама жизнь…
Степан Дмитриевич Чернышев остался жив, чтобы испытать муки человека, потерявшего самую дорогую для него женщину и единственного ребенка. Много лет он искал жену и дочь… Разные дороги и тропинки, которые указывали ему и старые друзья и случайные люди, ни разу не привели к желанной цели. Он продолжал поиски, где только не бывал, но все безрезультатно. В то время, как товарищи, вытащив его с простреленной грудью из общей могилы, тайком привезли в дальнюю деревенскую больницу, жена и дочь бесследно исчезли. И не удивительно. Пока он встал на ноги, прошло около года. А время тогда было трудное… Страна превратилась в боевой лагерь. Голод. Холод. Не могло быть уверенности, что останется в живых хрупкая молодая женщина, да еще с грудным ребенком на руках.
Потом его послали работать за границу. Он и оттуда писал, запрашивал… Наконец совсем потерял надежду. Однако не забыл, не мог забыть жену и крохотную дочурку…
Наташи нет в городе, уехала на практику в районную больницу. Вернется через неделю, — сдавленным от слез голосом сказала Мария Михайловна.
Она слушала Чернышева, потрясенная. Люстра горела ненужно ярко, и вся обстановка столовой казалась ей кричащей, раздражающе неприятной.
— Значит, я так и не увижу Наташу? — растерянно спросил Степан Дмитриевич. — Через два часа мне надо ехать на вокзал. Я не имею права задержаться даже до утреннего поезда.
На миг Мария Михайловна почувствовала облегчение. Степан не встретится с Наташей. И тут же краска стыда залила ее лицо. Разве можно быть такой эгоисткой. Это же… Она даже мысленно не находила достаточно сильных слов, чтобы заклеймить себя. Как она виновата перед Степаном!
Ей хотелось обнять его, прижать к груди седеющую голову и умолять о прощении… Слова Чернышева доходили до нее, словно через густую завесу.
— Позавчера я познакомился в Наркомате с одним товарищем, который дружил с Киреевым. Он случайно вспомнил твою прежнюю фамилию и спросил меня: не родственник ли я жены летчика Киреева, бывшей Чернышевой. От него я узнал, что имя Киреевой — Мария Михайловна, а их дочери — Наташа. Возраст, описание твоей внешности — все совпадало. Я узнал, где работает Киреев, и в тот же день выехал сюда.