Киреевы
Шрифт:
— Старший сын Киреева — командир-танкист совсем еще молодой парень, говорят. Так вот он… — Мартьянов снова запнулся… — предателем оказался, фашистам служит, переводчик господина коменданта. Это еще не все! Виктор Киреев дезертировал из своей части. Поймали его наши, к расстрелу приговорили. А тут как раз гитлеровские войска заняли город, выпустили из тюрьмы мерзавца, пригрели. Он теперь немецкий офицер, форму носит. Вместе с фашистами советских людей пытает и расстреливает… Как такое скажешь отцу или брату… Андрею он брат любимый…
Костя
— Уничтожить бы эту гадину, чтобы и следа и памяти не осталось!
Юрий Петрович слушал, ошеломленный. Виктор оставался в его памяти таким смелым, честным. Он и сам мечтал о таком сыне. А как гордится им Николай Николаевич, как мучительно беспокоится за его жизнь. И вот… Лучше бы погиб в бою Виктор Киреев.
Мысль о размолвке с Николаем Николаевичем ни разу не пришла в голову. Соколов сразу забыл обо всем, что разделяло их, думал только о страшном несчастье. Как помочь другу легче перенести такой удар, где найти слова…
Ему было ясно одно. Он должен быть вместе с Николаем, разделить с ним горе и позор, собрать силы, поддержать.
С Мартьяновым Юрий Петрович расстался дружески. Договорились, что Соколов попросит Николая Николаевича навестить его в госпитале.
«Хороший мужик Соколов! — подумал Костя, шагая по длинному коридору, — с таким другом Николай Николаевич легко удержится на ногах».
С нетерпением ждал Юрий Петрович прихода жены. Как только она появилась, попросил:
— Мне необходимо скорее увидеться с Киреевым. Я прошу тебя разыскать Родченко и передать ему эту мою просьбу.
Ляля не на шутку встревожилась:
— Что у тебя случилось, Юрий? Ты что-то скрываешь от меня, твоей любящей, маленькой женки, — большие глаза умоляюще смотрели на взволнованное лицо мужа.
Юрий Петрович не собирался делиться с Лялей. Но ведь она самый близкий, самый дорогой человек и имеет право на его откровенность. Своим огромным искренним чувством она поможет ему найти силы для друга.
Он рассказал Ляле все, что услышал от капитана Мартьянова.
Ляля была поражена, но быстро пришла в себя.
— Счастье мое единственное, — она взяла руку мужа и прижала ее к своей щеке. — Я боюсь сильно огорчить тебя, но ты не подумал о том, что тебе нельзя, никак нельзя встречаться с Киреевым. Ведь для него это будет соль на рану, а к тому же он подумает, что ты пользуешься случаем… Помнишь, Николай Николаевич упрекал тебя в недостатке бдительности. Знаю, знаю все, ты просто не хотел меня огорчать, а оказалось, что не твоя жена, а его сын… понимаешь? Нет, этот Мартьянов сделал неудачный выбор, обратившись к тебе. Впрочем, он не знает…
— Что ты, Ляля! Разве все это может играть какую-нибудь роль? Я все сразу забыл, уверен, что и он не вспомнит.
— Тебе так кажется… не вспомнит. В лучшем случае его раздавит твое великодушие.
Ляля
— Тебе лучше прийти к нему потом, — уверяла она.
В действительности же Лялю беспокоило совсем другое:
«Карьера Юрия может пострадать, если он возобновит дружбу с Киреевым, отцом предателя. Неизвестно еще чем кончится эта история, возможно, Киреева разжалуют, даже вышлют. Очень хорошо, что муж с ним в ссоре, надо, чтобы это узнали».
— Я ведь знаю, — доверительно сказала она под конец, — что ты очень привязан к Николаю Николаевичу и тоскуешь без его дружбы. Признаться, чуточку ревную тебя, но я и сама уважаю Киреева и вполне понимаю твое состояние. Готова все сделать, чтобы восстановить вашу дружбу. Из-за меня она распалась. Ну, а сейчас ты можешь неосторожным поступком вырыть пропасть между вами. Поверь, это так…
В конце концов Соколов сдался. После ухода Ляли Юрий Петрович лежал и старался ни о чем не думать. Это ему не удавалось…
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
В день возвращения мужа из госпиталя Ляля купила цветы и накрыла стол новой, недавно приобретенной скатертью. Заканчивая свой туалет, она мысленно репетировала встречу с Юрием Петровичем: сначала восторги по его адресу — «наконец-то ты снова со мной», потом легкая грусть — «неуютно, неудобно жить в гостинице» и, наконец, горячие просьбы — «мне так хочется свить собственное гнездышко. Переедем скорее отсюда!»
Лялю перестала устраивать жизнь в гостинице. Слишком все на виду: кто придет, когда уйдет — всем известно. То ли дело отдельная квартира!
Намеченную «программу действий» Ляля выполнила полностью и с успехом. Юрий Петрович был тронут. Любящая, внимательная жена, притом молодая, очаровательная. Ему так хотелось отблагодарить ее за щедрое искреннее (в этом он был уверен) чувство. Незаметно для самого себя он опять стал выполнять малейшие капризы жены.
Ляля с увлечением тратила заработки мужа, совсем не задумываясь, какой нелегкой ценой они достаются ему. Готовясь устраивать собственную квартиру, она приобретала в комиссионных магазинах разные вещи, начиная с чайного сервиза, кончая старинными бронзовыми бра.
— Когда тебе надоедят эти покупки? Боюсь, что у нас будет не жилая квартира, а филиал магазина случайных вещей, — пошутил Юрий Петрович.
— Ладно, смейся! — лукаво блестя глазами, откликнулась Ляля, — зато все будет замечательно. Пусть восхищаются и завидуют.
Она тут же выпросила у мужа «подкрепление» и убежала за новыми покупками.
Юрий Петрович, оставшись один, прилег с газетой на диван. Сегодня он находился еще на положении выздоравливающего, должен был явиться в штаб через два дня.