Киреевы

Водопьянов Михаил Васильевич

Статья о международном положении оказалась очень интересной, и Юрий Петрович был не особенно доволен, когда ему пришлось оторваться от чтения, — кто-то громко постучал в дверь.

— Войдите, — откликнулся Соколов. Он мог ожидать кого угодно, только не бывшую приятельницу жены. Вчера Ляля между прочим сообщила ему, что с фронта приехал муж Ксении Борисовны, и та собирается куда-то с ним уезжать.

— Значит, все же встречаешься с этой особой? — недовольно спросил Соколов.

— Конечно, нет, ты же просил меня об этом. Ксения Борисовна даже обиделась на

меня, еле здоровается. Но ведь мне важнее твое хорошее настроение, пусть дуется на здоровье! — беспечно ответила Ляля. — Что касается сведений об ее отъезде, я их получила от коридорной. Это же не секрет!

Ответ был исчерпывающий, — больше они не возвращались к этой теме.

И вот Ксения Борисовна пришла к нему. В чем же дело? Ее внешность показалась ему менее кричащей, чем при первой встрече. И в ее пустых прежде глазах появилось страдальческое выражение, совсем не гармонировавшее с ярким румянцем и накрашенными пышными губами.

Юрий Петрович поспешил встать и поздороваться с неожиданной посетительницей.

У Ксении Борисовны не только внешний вид, но и тон был совсем иной, чем прежде. Узнав, что Ляли нет дома, она негромко сказала:

— А это, может быть, и к лучшему. Поговорим спокойно один на один…

Юрий Петрович выжидательно посмотрел на нее:

— Я вас слушаю.

Ксения Борисовна не сразу собралась с духом. Вздохнув, она заговорила быстро, словно боясь остановиться.

— Я покидаю Москву, возможно, надолго. Но здесь остается мой младший и единственный брат. И я ни минуты не буду спокойна, если вы мне не пообещаете…

«Очевидно, сна хочет, чтобы я куда-то устроил ее брата, — подумал Юрий Петрович, — но ведь я совсем его не знаю».

— Вы должны пообещать, — уже резко повторила Ксения Борисовна, — что ваша жена не будет встречаться с моим братом! Он был скромный, чистый юноша, отлично учился. А сейчас совсем свихнулся из-за вашей Ляли. Делает одну глупость за другой, даже хочет академию бросить, чтобы больше зарабатывать.

Юрий Петрович слушал и ничего не понимал.

— Какой брат… При чем тут Ляля?

— Да, да! Все из-за Ляли! — Так же страстно продолжала Ксения Борисовна. — Она намеренно кружит голову доверчивому и неопытному мальчишке. Ваша жена уверила Яшу, что безумно его любит, а вас не решается бросить из жалости. Но если бы она хоть действительно увлеклась Яшей, а ведь у нее одна корысть! Все Яшины сбережения уже выудила. Брат продает вещи, оставшиеся от отца, чтобы удовлетворить Лялины причуды. Но это же бездонная бочка! За какой-нибудь месяц Яша купил ей золотую пудреницу, два дорогих кольца, брошку и массу безделушек. А теперь она требует чернсбурую лису, которую продает какая-то артистка…

На щеках Соколова выступили красные пятна. Он продолжал молчать.

— Сказала я все мужу, — с отчаянием в голосе произнесла Ксения Борисовна. — Он Яшу как сына любит. Муж меня же обвинил, что на знакомства я неразборчива, такую, как Ляля, у себя принимала. «Ты, говорит, заварила кашу, сама и расхлебывай». Это он меня к вам послал. Не хотелось мне идти: стыдно и обидно очень так ошибиться…

Мне ваша Ляля нравилась — хорошенькая, ласковая, веселая. Разве могло прийти в голову, что она бесчестная, продажная. Пробовала ее образумить, пристыдить, только на грубость налетела.

— Вы хотите, чтобы я поверил вам? — в каком-то чаду спросил Юрий Петрович. — Это невозможно…

Он чувствовал, что все сказанное Ксенией Борисовной правда, но боялся этой правды, хотел уйти от нее.

— Трудно поверить, — согласилась Ксения Борисовна, — а все-таки это правда. И в этом вы легко убедитесь сами. Служащие гостиницы подтвердят. Яша все время ночевал у вашей жены, пока вы не вернулись. Юрий Петрович, прошу вас, — переменила она тон на просительный и плаксивый, — увезите Лялю куда-нибудь подальше или хоть припугните ее как следует, чтобы она оставила в покое Яшу. Связь с ней его окончательно погубит.

— Фамилия вашего брата? — неожиданно для самого себя спросил Юрий Петрович.

— Бельцов, — ответила Ксения Борисовна. Уходя, она сказала:

— Я верю вам. Не дадите Яше пропасть из-за… — она во-время спохватилась и махнула рукой.

Юрий Петрович снова остался один. За какие-то полчаса рухнули все надежды на личное счастье… Вот и кончилась сказка. «Златокудрая фея» втоптала в грязь его чувство.

Он повертел в руках золотую пудреницу, небрежно брошенную на туалетном столе. Вычурная монограмма состояла из двух букв: «Я» и «Б». Соколов вспомнил, как Ляля объяснила ему чужие инициалы:

— Прелестная пудреница, не правда ли? Мне давно такую хотелось. Купила я ее по случаю, переделать инициалы еще не успела. Завтра же отдам выгравировать на ней «Ю» и «С». Вот будет хорошо!

Он застонал от боли…

В это время Ляля продолжала обход магазинов. Пожилой продавец в антикварном отделе встретил покупательницу вежливым поклоном.

— Что у вас найдется интересного? — небрежно спросила Ляля.

Она почему-то вдруг заговорила в нос, слегка картавя.

Продавец показал небольшой молочник:

— Севр! Чудесная вещица!

Молочник действительно был очень хорош. Ляля уже хотела его взять, но увидела на ярлыке цену, которая показалась ей баснословной, и сделала гримаску:

— Это не тот стиль, что мне нужен.

На губах продавца появилась и сразу же исчезла легкая усмешка. Он пошел вглубь магазина и через несколько минут вернулся с двумя вазами.

— Может быть, подойдут вам?

— А это настоящие баккара? Сколько они стоят? — оживилась Ляля. Вазы ей понравились.

Продавец пожал плечами:

— Стоят они недорого.

Узнав цену, Ляля поспешно открыла сумочку и достала деньги. Взяв покупку, она зашла еще в один комиссионный магазин. Там после долгих поисков была приобретена сахарница причудливой формы.

В радужном настроении Ляля поспешила домой.

— Счастье мое! Любовь моя! — защебетала она, едва переступила порог, и сразу осеклась.

Навстречу ей поднялся Юрий Петрович с бледным, страшным лицом, с подергивающимися губами.

— Откуда у тебя эта пудреница?