Кисельные берега
Шрифт:
Шахрияр расхохотался. Потом потянулся через достархан к лицу девушки, провёл большим пальцем по гладкой коже щеки.
– Хитрая лисица… - проговорил он, не сводя с неё взора. – Порождение джиннов…
– Дело в том, - мягко вывернулась из-под его прикосновения Шахзадэ, потупила очи и стыдливо прикрыла лицо газовой вуалью, - что исполнить затребованное принцессой действительно невозможно, как совершенно справедливо подмечено нашим высокоразумным повелителем. И сама принцесса на это, по всему видать, рассчитывает: для неё все средства хороши, лишь бы
– Не помогут? Кто может помочь в таком деле?
Шахзадэ недоумённо похлопала густыми ресницами над шёлковой занавеской, закрывающей лицо до глаз:
– Откуда мне, презренной, знать, о господин? Как предугадать пути и замыслы Всевышнего? Я всего лишь следую за событиями и сообщаю своему повелителю о свершившемся. Грядущая ночь, возможно, приоткроет нам завесу тайны над событиями, которые должны случиться… над тем, поможет ли кто-то славному витязю или…
– Поможет – не поможет… - раздражённо бросил султан, зыркнув на позолотившийся небосклон. – В любом случае, этот витязь – дурак. Дурак, каких мало.
– Он влюблён…
– А! Это одно и то же! – махнул рукой Шахрияр. – Вот я бы никогда и ни за что не повёлся на бабьи уловки! Уж меня-то ни одна из вашего ведьминского племени не окрутит и не заставит плясать под свою дудку! Знаю я цену вашему греховному естеству и всю вашу лживую сущность насквозь вижу!..
Он резко наклонился к сказочнице и откинул с её лица лёгкую ткань:
– Не смей закрываться этими тряпками от своего повелителя!
– рявкнул он. – И не смей мне боле перечить!
Шахзадэ невозмутимо поклонилась.
– А на следующую ночь готовься, дева: возляжешь со своим господином на ложе. Давно я этого желаю, Шахзадэ. Но ты мне всё мозги дурила своими чёртовыми сказками. Сладки твои речи, не спорю, но уста, мыслю, слаще…
Дочь визиря снова поклонилась:
– Желание самого могучего из мужей – честь для меня… Жаль только, господин мой так и не услышит продолжение сказки о перстне запечатленном и колодце Дункельхайт…
Шахрияр напрягся:
– Это ещё почему?
– Разве могу я, осчастливленная своим повелителем, отвлекаться на картины внутреннего взора во время даруемых им ласк? Они, увы, пройдут мимо… Но разве это важно? Кому интересны какие-то глупые сказки, когда величайший из царей дарит своей ничтожной рабе мгновения люб…
– Постой, - султан поскрёб бороду, пошевелил ушами, сопровождая этими знаками трудных размышлений возникшие у него сомнения в правильности выбранных приоритетов. – Ладно! – сдался он хмуро и в сердцах пнул кальян, громко задребезжавший чеканным серебром по каменным плитам пола. – Чёртова ведьма… Будешь завтра смотреть своим внутренним взором, так и быть! Но после этой сказки ты уж не отвертишься, глупая гусыня, так и знай - быть тебе облагодетельствованной и початой твоим господином! Пути общего после сего тебе тоже не избежать, сказочница…
По спокойному лицу девы и опущенным долу глазам трудно было понять, что она чувствует. И что думает по поводу таки настигших её даров Шахрияра.
Глава 90
* * *
Волчья поступь тревожит снег.
К добру или к худу
На пути встретить зверя ?
Там же.
Медведь толкнул дверь и вышел в серую промозглость полудохлого рассвета последнего ноябрьского дня.
Силантий молча передал ему поводья уже оседланного коня:
– Скатертью дорога, - пожелал он простуженным голосом, зябко ёжась в сырости тумана и покашливая в кулак.
Отбывающий одним лёгким движением вскочил в седло, огладил тёплую шею гнедого и подобрал поводья. Конь медленно тронулся вдоль узкой улочки, звонко выстукивая подковами в сонной тишине раннего утра.
«Понесла нелёгкая, - осуждающе покачал головой в спину всаднику управляющий вышеградского купца и спрятал озябшие пальцы в рукава кафтана. – Возмечтал, блажной, о принцессе… Да на что она в супругах-то? Ни мыть, ни колотить, ни щи варить! Что ею делать-то? На божницу рази поставить да любоваться?»
Мужик сплюнул в сердцах и обернулся на замеченное краем глаза движение у неплотно притворённой створки ворот под аркой.
«И эта туда же! – ужаснулся он, узнавши мелькнувший силуэт. – Что за бешеная девка? Никаких понятий о долженствующем – что хотит, то и творит! Даром, что укороту дать некому…»
Силантий прошёл под арку, потянул створку на себя.
– Ну чаво копаешься, непутёвая? – хмуро осведомился он у застуканной Киры. – Свернёт ща на углу зазноба твоя, и уж не прознаешь, в каку сторону.
Кира нервно подёргала подпругу у пегой сонной лошадки, залезла на чурбак, а с него уж, покряхтывая, в седло. Поёрзала, усаживаясь удобнее, и тогда уж удостоила вниманием управляющего:
– Заботы от тебя, как от лисы в курятнике, Силантий Матвеевич.
– Чести больно много о таких, как ты, заботиться.
– Вот и не притворяйся…
– Поди, Силантий, в дом, - попросила переминающаяся подле стремени хозяйская полюбовница, кою тот из самой Муралы приволок. – Мне с Кирой попрощаться надоть…
Попросила – ишь ты! Смирная пока… А коли вздумает Порфирий Никанорыч на ней честным образом ожениться, да хозяйкою в дом ввести, так эта гаремная бусурманская девка ему, того и гляди, приказывать начнёт! Что на свете деется-то… Не иначе перед вторым пришествием…
Негодующе кривясь, управляющий удалился, пнув по дороге сонного Сырника, томящегося зевотой и печалью провожающего.
– Возьми, - Зарема сунула в руки подружки кожаный кошель. – Тебе нынче нужнее.
Кира ломаться не стала, упрятала увесистый мешочек в торбу подорожную.