Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов
Шрифт:
Я отвела его туда, где стоял «динго», и села за руль. Нажала стартер, мотор ожил и заурчал. Лондэн забрался на командирское место.
– Антона давно видели?
– Его на несколько недель отправили на побережье, – ответила я.
– А, – отозвался он. – Знаете, я заработал пятнадцать фунтов, когда вы в прошлые выходные выиграли женский турнир по боксу! Большое вам спасибо.
Я улыбнулась и поблагодарила его в ответ, но он не заметил – его вниманием завладела карта.
– Мы едем вот сюда, капрал.
Я посмотрела на разворот планшетки. Мне пока не доводилось подбираться так близко к передовой. К стыду моему, опасность вызвала у меня азарт. Лондэн почувствовал это.
– На переднем крае вовсе
– И как?
– Страшно шумно. Держите на Балаклаву, я скажу, когда свернуть.
Мы тряслись по ухабам, а мимо проплывали картины безмятежного деревенского покоя, и невозможно было представить, что всего в десяти милях отсюда стоят друг против друга две армии, чья совокупная огневая мощь способна превратить полуостров в пустыню.
– Видели когда-нибудь русских? – спросил он, пока мы обгоняли военные грузовики, подвозившие снаряды к батареям на передовой.
Единственной задачей этих батарей было давать залп-другой в сторону противника, дабы показать, что мы еще здесь.
– Ни разу, сэр.
– Они, как сами понимаете, похожи на нас с вами.
– Вы хотите сказать, что они не носят ушанок и плечи у них не засыпаны снегом?
Сарказм даром не пропал.
– Извините, – сказал он. – Я вовсе не хотел показаться снисходительным. Сколько вы уже здесь?
– Две недели.
– А я два года, – сообщил Лондэн. – Но что два года, что две недели – без разницы. Направо, вон к тому домику впереди.
Я сбросила скорость и выкрутила баранку вправо, чтобы съехать на пыльную проселочную дорогу. У «динго» очень жесткие рессоры, и мы запрыгали по дороге мимо заброшенных сельских построек с отметинами давних боев. Повсюду валялись ржавые обломки и прочий военный хлам, напоминавшие, как давно тянется эта застойная война. Ходили слухи, что в глубине ничейной полосы попадаются артиллерийские снаряды еще девятнадцатого века. Остановились у КПП, Лондэн показал пропуск, и мы поехали дальше, а сверху на броню к нам подсел еще один солдат «на всякий случай». У него был запасной магазин, примотанный изолентой поверх первого, вставленного в автомат, явный признак человека, который ожидает неприятностей, а за голенищем торчал нож. Ему оставалось всего четырнадцать слов и двадцать одна минута до смерти в небольшой рощице, которая в лучшие времена могла бы послужить отличным местом для пикника. Пуля войдет у него под левой лопаткой, ударится о позвоночник, пробьет сердце и выйдет тремя дюймами ниже подмышки, упокоившись под конец в бензобаке «динго». Он умрет мгновенно, и спустя восемнадцать месяцев я буду рассказывать его родителям, как погиб их сын. Мать заплачет, а отец поблагодарит меня пересохшими губами. Но солдат этого не знал. Это были мои воспоминания, не его.
– Русский самолет! – прошептал обреченный солдат.
Лондэн приказал мне свернуть в рощу. Солдату осталось двенадцать слов. Его смерть станет первой увиденной мною на этой войне, но никак не последней. Гражданские избавлены от сего неприятного зрелища, но в армии это обычное дело, и привыкнуть к нему невозможно.
Я резко вывернула руль и как можно быстрее понеслась к роще. Мы остановились под прикрытием деревьев, следя из пятнистой тени за маленьким разведывательным самолетом. Тогда мы еще не знали, что к нашим позициям двигался передовой отряд русских коммандос. Наблюдательный пункт, куда мы направлялись, был уже полчаса как захвачен, а замеченный нами самолет поддерживал наступление с воздуха. Следом шли двадцать русских танков и пехота. Конечно, атака провалится, но лишь благодаря рации «динго». Я вывезу нас из-под огня, и Лондэн вызовет воздушную подмогу. Так и произошло. Так это происходило всегда. Нас свела вместе раскаленная степь и страх перед боем.
– Что творится? – прошептал Лондэн, прикрывая глаза рукой, чтобы лучше видеть.
– Похож на ЯК-двенадцать, – ответил солдат.
Ему осталось восемь слов. Я, как и они, смотрела вверх, но сейчас выглянула в передний люк. Сердце у меня упало: я увидела русского, который нырнул в какую-то ямку в сотне ярдов перед «динго».
– Русские! – ахнула я. – В ста ярдах прямо по курсу!
Лондэн перехватил меня за запястье, когда я потянулась захлопнуть смотровой люк.
– Рано! – прошептал он. – Заводи мотор.
Я сделала, как он велел, а Лондэн с солдатом развернулись посмотреть.
– Сколько их там? – прошипел Лондэн.
– Пятеро, может, шестеро, – ответил так же шепотом солдат. – Прямо на нас прут, гады.
– Я насчитал столько же, – ответил Лондэн. – Давайте, капрал!
Врубив мотор на полную мощь, я выжала сцепление, и «динго» рванул вперед. Почти сразу же воздух разорвали автоматные очереди. Мы испортили русским сюрприз. Застрекотало совсем рядом – наш солдат тоже открыл огонь. Его прерывал треск отдельных выстрелов Лондэнова пистолета. Я не закрыла окно бронированным щитком – мне требовался максимальный обзор. Броневичок поскакал по колеям и свернул прежде, чем набрать скорость. Пули с металлическим звоном отскакивали от брони. На спину мне навалилась какая-то тяжесть, и в поле моего зрения возникла окровавленная рука.
– Гони! – крикнул солдат. – И не останавливайся, пока не скажу!
Он еще раз дал очередь, выбросил пустой магазин, стукнул новый о свой шлем, перезарядил и снова выстрелил.
– Но ведь было не так! – пробормотала я.
Солдат уже выбрал отведенное ему время и слова! Внутри медленно закопошился ужас. Бензобак по-прежнему оставался цел… но разве его не разнесло, когда убили солдата? И тут я поняла все.
Рядовой выжил. Погиб офицер.
Я резко села в постели, тяжело дыша и обливаясь потом. Яркость воспоминаний с годами поблекла, но сейчас в них присутствовало что-то новое, неожиданное. Прокручивая картинку у себя в голове, я снова и снова смотрела, как падает окровавленная рука. Все казалось чудовищно реальным. Но было еще нечто такое, чего я никак не могла ухватить – вроде должна знать, а вспомнить не получается. Какая-то необъяснимая потеря, отсутствие чего-то неуловимого…
– Лондэн, – послышался голос во мраке. – Его звали Лондэн.
– Лондэн! – воскликнула я. – Да-да, его звали Лондэн!
– И он не погиб в Крыму. Погиб солдат.
– Нет-нет. Я только что вспомнила, как он погиб!
– Ты неверно вспомнила.
В своей синей ночной сорочке рядом сидела бабушка и крепко держала меня за руку, глядя мне в глаза поверх очков. Волосы у нее растрепались и торчали седыми кудельками. Ее слова подтолкнули мою память. Лондэн и правда выжил – он должен был выжить, иначе не смог бы вызвать авиационное подкрепление. Но даже и сейчас, проснувшись, я видела возле себя его мертвое тело. Ерунда какая-то.
– Он не погиб?
– Нет.
Со столика у кровати я взяла портрет Лондэна, который сама же и нарисовала.
– Я когда-нибудь еще видела его? – спросила я, вглядываясь в незнакомое лицо.
– О да, – ответила бабушка. – Много раз. Вообще-то ты за него замуж вышла.
– Замуж? – Память вернулась, и я разревелась. – Мы венчались в храме Божьей Матери Омаров в Суиндоне! Ты там была?
– Да, – сказала бабушка. – Ни за что на свете не пропустила бы такое событие.
Я все еще пребывала в растерянности.