Клетка. Грудная клетка

Vilen

– Все будет хорошо, – с заботой проговорила Волди.

– Ага, – промямлила я, подавив в себе желание открутить голову Артему и искупаться в его крови.

– В конце концов, вспомни какой-нибудь веселый стишок.

– В-веселый…Веселый стишок?

– Ну, например…

«В страшной и темной чащобе лесной

Грязный, оборванный и утомленный

Бродит, обросший густой бородой,

Мальчик, забытый экскурсией школьной.»

Решив, что мини-взгляда а-ля «ты окончательно ебанулась» будет достаточно, чтобы Вика поняла, что очередной тонкий юмор будет уместен, когда я стяну с себя мысленную петлю, я поднялась на ноги.

– Какие планы на сегодня? –

снова потянувшись, поинтересовалась я.

– Вернее, какие не-планы на сегодня? – грустно усмехнулась Волди. – Потому что нам по индивидуальному закону Стальцева-младшего запрещено трогать его вещи, кроме тех, что у нас в комнате. В прошлый раз он орал на меня матами минут пятнадцать, только потому что я зашла в библиотеку.

– Библиотеку? – роясь в шкафу в поисках штанов, переспросила я.

– Интернет под запретом, звонки только родителям, телевизор тоже смотреть нельзя. Я удивляюсь, как он меня на кухню вообще пустил. Поэтому пришлось спереть парочку книг из библиотеки, чтобы не умереть от скуки.

– Пфф, Волди, сладкий, отныне для нас ничего не будет проблемой, – отмахнулась я. – Мы тут как гости Аркаши?

– Эм, нет. Как друзья Артема.

– Но у Аркаши мы все равно может клянчить всё, что угодно, верно?

– Ну…если я правильно тебя понимаю, то даже не думай, Гарри! Он устает на работе! Полезешь к нему с просьбами?

– Нет, это не мой метод.

– А что «твой» тогда?

– Увидишь. Иди говори со Стальцевым, а я – в душ.

Она свернула журнал в трубку, поднялась с кровати и, громко шаркая, посунулась к себе, уже больше не выглядевшая свободной. Но ужасно испуганна все так же. Пока в соседней комнате раздавался бешеный шум и грохот – все в порядке, у неё всегда так – я отыскала в шкафу брюки, свитерок по размеру, взяла с полки большое полотенце и вышла в коридор. Судя по нереально громкому сумбурному стуку, Волди как раз уронила те украденные книги из домашней библиотеки сумасшедшего тирана. Я усмехнулась и, оглянувшись на дверь, пошла вперед. Прямо и направо, в первую дверь. Зачем им такой огромный дом? Я подошла к нужной комнате и потянула на себя ручку. Горячий пар влажной сетью опутывал комнату. Приглушенный плеск воды в душе ясно дал понять, что я тут не одна. На корзине для белья лежат мужские вещи. Черт, не хотела бы я так пересекаться со Стальцевым. От одной только мысли о том, какой он голый, стало противно до тошноты. Нервно сглотнув, я повернулась назад, но задела полотенцем какие-то тюбики на раковине, и они с триумфом упали.

– Артем, это ты? – хриплый бас из душевой.

– Рома… – одними губами прошептала я.

Краны закрутили, и из кабинки ко мне вышел Иванцов. Радостно выдохнув, переполненная счастьем, я бросилась к нему на шею с объятиями. Сдавила, наверное, очень сильно, потому что мне показалось, что у него хрустнуло что-то.

– Вика, эм…ты меня обнимаешь…

– И что? – я оторвала голову от его груди и посмотрела в глаза.

– А я голый.

– Оу.

Я быстро расцепила хватку и отвернулась, заливаясь краской. И все же украдкой посмотрела в зеркало, наполовину запотевшее от жара. Все плечи, грудь, торс были в отметинах, шрамах. Он говорил, что Кирилл – маньяк и извращенец, но не до такой же степени. Шрамы были такие, словно кожу хлыстом рассекали. А может, так оно и было. Не обязательно быть геем, чтобы быть извращенцем.

– Есть новости? – переведя взгляд на полку, чтобы не смотреть ниже пояса, спросила я.

Рома посмотрел на меня в отражении, и взгляд был такой печальный, такой сожалеющий, как будто он знал все наперед,

знал и ничего не мог сделать. Сколько можно притворятся, что у него связаны руки? В эту минуту мне показалось, что Рома сожалеет не об Андрее, а о себе. Вся эта физическая боль… Я понимаю, что это ужасно, что это аморально. Но Рома переживал не по этому поводу, как заметила я. Взгляд был такой…словно он может для меня что-то сделать, но при этом сам лишится чего-то, при чем чего-то менее важного, чем могу потерять я. Вот такие непростые выводы за три секунды.

– Я не могу помочь, – с горечью произнес Иванцов. – Я не думал, что это случится. Надеялся на другой исход, не знал. Каждый вдруг стал сам по себе. Артем – со своими левыми мотивами, о которых никто не знает, Кирилл – которому непонятно зачем нужен твой благоверный. Ты – не знаешь, чего от тебя ждать. Да, блять, даже Вика, которую я толком не знаю…

– Могу познакомить, – приглаживая мокрые от воды пряди, ехидно ухмыльнулась я.

– Я лишь посредник, я ничего не решаю, понимаешь?

– Нет, я этого определенно не понимаю! Рома, почему, ну, почему? Ты ведь помог мне один раз!

– Это было один раз, и я за это поплатился, – застегивая штаны, вздохнул он.

– Его никак не вытащить оттуда? – повернувшись к Иванцову, безнадежно вымолвила я.

– Есть один вариант… Если на это согласится Артем…

– А он-то тут при чем? Он свое задание уже выполнил, – сжав кулаки, прошипела я.

– Я ничего не могу сказать. Если скажу, испорчу план Артема…черт… Ну вот, я опять сказал тебе лишнего!

– Это неважно, потому что я ни хрена не поняла! И что, ты сейчас уедешь к нему? – с надеждой спросила я.

– Да. Но тебя с собой я не возьму, – сразу пресек меня Рома.

– Когда увидишь его, скажи, что… А нет, ничего не говори, – я отвернулась к стене, чтобы он не дай Бог не увидел, как слезинка скатилась по моей щеке.

– На кону моя и его жизни. И я не стану этим рисковать ради твоего спокойствия. Прости меня.

Он приобнял меня за плечи, подхватил с корзины футболку и ушел, оставив меня одну. Одна слеза, вторая. Я разделась и зашла в кабинку. Стенки душевой были в каплях пара и мыльной пене. Я провела заледеневшими пальцами по плитке, вырисовывая какие-то по-детски милые цветочки, включила воду и просто постаралась забыться.

Вечер наступил как-то слишком быстро. Спустившись вниз за две минуты до положенного возвращения Аркаши, я только в тот момент заметила на щеке Волди уже почти зажившую не очень глубокую царапину.

– Ты где так умудрилась? – присев на ступеньки лестницы, я махнула на шрам.

– Ой, да я даже и не помню.

– Левчук, ты можешь не помнить, откуда у тебя синяк на ноге, к примеру. Но остальную ненужную дребедень ты всегда запоминаешь. Так что…

Мимо нас с невозмутимым видом прошел Артем. С гордо поднятой головой так, что мне жутко захотелось, чтобы он споткнулся и расквасил себе нос, от того, что не видит ничего дальше этого самого носа. Он увидел нас, я знала, но сделал вид, что нас не существует.

– Ты говорила с ним? – про себя отметив, насколько сильно Вика покраснела, сказала я.

– Нет ещё. Поговорить сейчас?

– Ну, пока он не ушел к себе и не закрылся там навсегда, чему я, конечно, была бы рада, – откомментировала я.

– Ты будешь держать меня за мысленную руку? А может, пойдешь со мной?

– Только если буду подслушивать под дверью.

– Тогда я не смогу с ним нормально поговорить.

– А то до этого могла.

– Не цепляйся к деталям.

– Тогда просто иди уже, – усмехнулась я.