клуб аистенок
Шрифт:
Он, нервничая, стоял у двери и, казалось, надеялся, что она скажет: "Позвони мне, когда все закончится", и он сможет бежать, но она этого не сказала. Вместо этого она спрыгнула с кровати и открыла дверцу встроенного шкафа.
– Заводи машину, я еду с тобой.
Она вытянула что-то из одежды, ненавидя всей душой эту ситуацию. "Что надеть? Кому какое дело? Всем же наплевать?" - думала она, натягивая джинсы и просторный, хлопчатобумажный свитер. Все будут смотреть на Джеки, а не на нее.
Митч уже давил на сигнал. Времени на косметику уже не было, не было времени даже почистить зубы. Она выбежала в промозглую
Скользящие двери открылись. Элейн едва поспевала за Митчем, летящим по коридорам госпиталя мимо ярко освещенных постов медсестер и открытых дверей палат. Когда она подошла к родильной палате, Митч, водитель, медсестра и Чак Мэейр, юрист, окружали Джеки на кровати. Молча, Элейн встала в дверном проеме. Лишь когда водитель попрощался, пожелав всего доброго, а Чак Мэйер вышел позвонить своей жене, Джеки взглянула мимо Митча, нежно убиравшего локон е ее лица, и заметила Элейн, тихо стоявшую в углу.
– Привет, Элейн, - сказала она.
– Здорово, да? У нас будет ребенок.
– Замечательно, - откликнулась Элейн.
"Боже милосердный, это правда", - подумалось ей. Много лет назад она видела рекламный ролик о средстве для чистки духовки. Женщина в рекламе распыляла средство в духовку и оставляла его делать работу, а сама играла в теннис. Делая победный бросок в сетку, она поворачивалась к камере и произносила: "Я чищу свою духовку". Элейн стояла в джинсах в родильной палате и думала: "Я рожаю ребенка".
Через несколько минут начались схватки. Митч и медсестра стояли по обе стороны кровати, а Элейн оставалась в углу. Она видела, что рубашка Митча липла к его спине. Он обливался потом. Скоро, будто кинозвезда, в палату влетел доктор, пробурчал, что ему пришлось покинуть теплую постель своей подруги, и осмотрел промежность Джеки. Через минуту вошла женщина-анестезиолог, повернула Джеки на бок и сделала укол. И все завертелось - пошло быстро. Кто-то дал стерильные халаты, маски, обувь и шапочки, и кровать-носилки вкатили в родильную, и опять Элейн, одетая, как все с головы до ног во все голубое, хлопчатобумажное, стерильное, стояла одна в углу. Одинокая.
Она наблюдала за этой группой людей, окруживших кровать Джеки. Они нервно о чем- то говорили. Все, что она могла видеть- их глаза. Прошло несколько минут прежде чем она сообразила, что именно Митч находится у изголовья стола и держит руку Джеки.
"Я к этому не готова", подумала Элейн. Все ее тело пульсировало паникой. Ей не хотелось смотреть, она боялась увидеть кровь, единственное, что ей сейчас приходило в голову - ее собственная операция. В тот день ее вкатили в операционную. Она помнила, что прежде чем впасть в забытье, она уже знала, каков будет исход. Знала, что ей удалят яичники, что у нее никогда, никогда ...
Внезапный крик новорожденного вернул Элейн к реальности. "Вот ваша девочка ..., девочка ..., крошечная девочка", - слышала голоса Элейн. И она видела, как крошечное, все в крови существо было передано в нежные руки Митча, а он плакал, глядя на крошку. Сильная рука няни оказалась у нее на спине, та вывела ее на середину комнаты, и она видела, как Митч передал крошку Джеки. Девочка была розовая, крошечная и очень похожа на Джеки.
Джеки долгим взглядом смотрела на ребенка, потом, прикрыв глаза и скривив губы, передала его Элейн. Писк крошки напоминал писк щенка. Пока Элейн во все глаза глядела на это крошечное существо, доктор вставил лампочку в ее ноздри и извлек сгустки крови. Рядом с ней был Митч, Элейн чувствовала это, потом чувствовала, как доктор забирает крошку из ее рук.
Спасибо, спасибо, - бормотала Элейн полусмеясь, полуплача, наклоняясь, чтобы обнять измученную Джеки.
– Боже милостивый, как я смогу отблагодарить тебя? Что я смогу для тебя сделать, чтобы хоть как-то отблагодарить за эту бесценную жизнь, что ты дала мне и Митчу. Спасибо, - снова произнесла она, чувствуя потное лицо Джеки на своем прохладном лице.
– Извините, - кто-то оттеснил Элейн в сторону.
Они выкатили Джеки из родильной. Митч обнял Элейн. Повернувшись, она прижала его к себе, и они расплакались. От переполнявших чувств оба не могли говорить. Сквозь слезы Элейн различала медсестер, привыкших к таким сценам. Обнявшись, Элейн и Митч покинули госпиталь и двинулись к парковке.
Утренний свет нашел их в кровати, замкнутых в объятиях друг друга. Открыв глаза, Элейн обнаружила, что Митч разглядывает ее счастливыми глазами.
– У нас есть ребенок, - сказал он.
Она ухмыльнулась: "Есть". Они поцеловались.
– Давай пойдем, взглянем на нее, - предложил он.
– Давай.
Принимая душ и одеваясь, они болтали и обсуждали детали ночи.
– Я был нелепым, неловким, да?
– спросил Митч.
– Ты был - само совершенство.
– И для тебя не так уж все было плохо, правда?
– он был серьезен.
– Что все так произошло? И хорошо, что мы прошлую ночь были в госпитале, а не просто появились на следующий день после родов в часы приема?
– Милый, у нас есть ребенок. Это единственное, что имеет значение. Доктор сказал, когда ее можно забрать домой?
– Сегодня узнаем, - уверил ее Митч.
Госпитальная комната Джеки была наполнена запахом цветов. Огромный букет с карточкой из офиса юриста. Когда они пришли, Джеки была в ванной комнате. Митч подумал, им следует зайти и пригласить Джеки пойти с ними в детскую, как "прощальный дружеский жест".
Элейн взглянула на прикроватный столик, где лежала косметика Джеки. Губная помада, румяна и большой круглый флакон Шамиля. Когда Джеки вышла из ванной комнаты, Элейн поразилась, как хорошо та выглядит. Увидев их, она вскрикнула: