Клятва
Шрифт:
За дверью скреблась горничная:
– Ваша Светлость! Вы вино приказывали… разрешите?
Когда она всё-таки осмелилась войти, вино виконту было уже не нужно.
Глава 9. Южанка
(Из записок Элизы Северянки)
Мне нравился Овидстан. Воздух по утрам благоухал жасмином и терпкими пряностями из кухонь, а не влажной свежестью леса и розами, как в Мальтии. Мне по душе пришлась Ярати, столица-жемчужина Юга. Она действительно была жемчужиной – белые одинаковые домики, у знати покрытые перламутром, сверкали на полуденном солнце так, что глаза болели на них смотреть. Улицы, широкие настолько, что два всадника могли проехать бок о бок, покрытые рыжей плиткой с белыми прожилками – каждое утро с них старательно сметали песок и пыль, и каждый день они нагревались настолько, что невозможно было ступить на них босиком и не обжечься. Тонкие, низенькие деревца – в Ярати и её окрестностях не росло ничего выше моего роста. На них обязательно распускались цветы – круглый год, разные: мелкие белые, напоминающие звёздочки, и громадные сиреневые, быстро выгоравшие на солнце. Конечно, в садах, оранжереях и беседках знати круглый год цвело всё, что можно – Заккерий, например, любил похвастаться своим маковым садом. Мне он подарил громадную – три больших зала – оранжерею подсолнухов. Что-то в этом, конечно, было – мне действительно нравились яркие, солнечные цветы. Но полевые, растущие на свободе – в Ярате таких не было совсем, а степь покрывалась маленькими розовыми цветами лишь на седмицу и то осенью. Подсолнухи, как и маки не могли выжить в её жарком воздухе. Однако даже зная это, я не могла смотреть на растущие в неволе цветы без сожаления.
Заккерий утверждал, что я сентиментальная дура.
Своё обещание он исполнил в точности. Терпеливо, насколько мог, он доказывал мне, что быть чародеем не просто почётно – это счастье, это великое могущество и это свобода. Зак был помешен на свободе – думаю, потому, что в глубине души отлично понимал, что мы, мечи, никогда не можем быть свободны от руки, которая нас держит. Но он очень убедительно доказывал себе и мне, что это не так.
Зак рассказал мне всё, что знал о клятве, нашем роде и магии. О клятве я узнала от него. И о легенде про мечи – которая, похоже, не очень-то и легенда. Алэр упоминал как-то мельком, что чародеев создали боги в наказание людям. Зак уверял – и мои видения это подтверждали – что нас создал бог шалостей Трикс. Походя, как очередную игрушку. Не знающий поражения меч. Просто, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Так или иначе, но чародей, со всей его силой и могуществом должен был принести клятву верности человеку – и служить ему до смерти, его или хозяина.
Клятва была обязательной. «Ты умрёшь, если не принесёшь её. Сначала тебя оставит магия, а потом твоё тело без неё засохнет – как засыхает без пищи», - говорил Зак. «Но ты можешь выбирать, кому клясться». «Обязательно королю?» - уточняла я, вспоминая Валентина. Зак смеялся и говорил, что мой избранник неизбежно станет королём. «Это то, чего хочет большинство людей. Власти. Поэтому лучше выбирай тех, кого готовили к ней с детства, то есть правителей. Так ты можешь иметь хотя бы отдалённо представление, что будет с тобой, когда ты принесёшь клятву».
Зак настаивал на том, чтобы я не давала клятву, пока не почувствую себя готовой. «Ты девочка, Элиза, тебе повезло – ты можешь оттянуть этот момент. У девочек магия просыпается позже, не с детства, как у мальчиком. Поверь мне, это благо – когда ты сама можешь выбирать хозяина».
Он оговаривал со мной каждое слово клятвы, он объяснял, как добиться от хозяина уважения. «Если тебя считают только оружием, это лишь твоя вина», - считал он. Однажды Зак рассказал мне, как король Овидий уговаривал его принести клятву, подарив сотню прекрасных невинных наложниц. «Свободу за наложниц?
– удивилась я. – И ты согласился?». «Это были прекрасные гурии, - усмехнулся Зак. – Ты бы их видела… Ну конечно, согласился. Ровно сто дней я преданно служил королю Овидию, потом наложницы кончились, и я освободился, потому что до этого король сам поклялся мне, что я буду свободен, как только заскучаю. Впрочем, это было за пятой чаркой вина, и Его Величество вряд ли помнил и условия, и саму клятву… Учись находить плюсы, малышка, и не забывай оговаривать службу заранее. Понимаешь?». Я решила, что это больше похоже на мошенничество. «Дурочка, - протянул Зак, беззастенчиво прочитав мои мысли. – Люди бывают рабами. Сходи как-нибудь на местный рынок, просветись. И короли бывают рабами – с них снимают корону, одевают ошейник и точно также сажают в клетку, как тех, что на рынке. Но только мы, чародеи, никогда не бываем рабами. Никогда».
Он разучивал со мной историю – в преданиях, хрониках и собственных видениях – нашего рода. Он объяснил мне, что такое самоконтроль – это было сложно, я совершенно незнакома была с дисциплиной. В замке Валентина мне разрешалось всё – Алэр был единственным, кто мог сказать мне «нет», но предпочитал сделать так, чтобы я сама захотела от чего-то отказаться. В конце концов, он знал, чем мог закончиться любой запрет – как знал и Валентин, и прислуга. Заккерий же сам мог спокойно свернуть меня в бараний рог, развернуть и в процессе долго, нудно читать нотацию на тему «почему, Лизетта, того, что ты сделала, делать не стоило». Честно говоря, если бы не Зак, я бы так и осталась сумасшедшим монстром и убийцей, потому что действительно ничего, кроме этого делать не умела. Алэр помог мне почувствовать себя человеком, Зак выпестовал его из меня – моими истериками и долгими, бессонными ночами тренировок – пока он курил кальян у какой-нибудь яблони, а я висела над утыканным кольями обрывом. «Сосредоточься, - отвечал Зак на все мои мольбы. – Ты же чародейка. Упадёшь – собирать я тебя не буду», - и преспокойно прикладывался к кальяну. Будь я помладше и не знай Валентина, я бы возненавидела Зака. А так – я понимала, зачем он это делает, и почему именно так. И терпела.
«Кроме тебя нет никого сильнее меня?» – спросила я его как-то после особенно жестокой тренировки. Зак оторвался от кальяна, приподнялся на подушках и внимательно посмотрел на меня. «Мир жутко нелогичная штука, Элиза, но не настолько, чтобы силе не противостояла сила. Помнишь, я рассказывал тебе о Великом Потопе? Когда чародеи воевали друг против друга? Великая Матерь оплакала наши жертвы и дала людям целителей. Они не сильнее нас, они просто другие. Если мы мечи, то они – щиты. И они могут исцелить всё». «Даже смерть?» - удивилась я. Зак улыбнулся. «Нет, смерть не могут. Но и убить они тоже не могут. Они и смерть не совместимы, Элиза. Но это ен значит, что они не опасны. Бойся целителя, Элиза, в его присутствии ты будешь беспомощней ребёнка. Любой сможет тебя убить. Именно поэтому мы тренируем с тобой стрельбу из лука и владением кинжалом. Твой Алэр был умным малым и заботливым, раз предложил тебе учиться такому».
Зак воспитывал меня для себя – такой, какой он хотел видеть свою спутницу. Тогда я этого не понимала, а стоило бы задуматься: все вокруг рассыпались в похвалах великой и прекрасной мне. Все, кроме него. Он мог на меня кричать, он мог устраивать фокус с кольями, он мог заставлять меня бегать с мечом или луком, когда у меня были сбиты в кровь ноги, но сам он никогда не поднимал на меня руку. Хотя я прекрасно знала, как он обращался с другими женщинами. И да – он смеялся над моей девственностью – «ты же чародейка, Элиз, чародеи и невинность суть разные понятия!», – но, в то время как сделать меня женщиной хотело пол Ярати, начиная с короля и заканчивая встречавшими меня на ежеутренних пробежках пастухов, Зак никогда даже не предлагал и тем более не пробовал сделать это со мной сам. Он отлично знал, во что это в итоге выльется. И не мог не понимать, что я не выдержу его объятий. И даже когда бывал истощён – а бывал довольно часто после наших с ним тренировок – он терпеливо добирался до дома, отправлял меня на женскую половину и брал рабыню, не забыв поставить заглушающий звуки заслон.
Но я была слишком юна, чтобы понимать, что он меня бережёт. И для чего он это делает. А Заккерию нравилась моя наивность – он тщательно ограждал меня не только от себя, но и от того, что могло меня испугать. Он своими руками создавал для меня сказку – как Валентин. Но работал над ней куда как тщательней.
Спустя год после моего приезда наши тренировки закончились, Зак впервые представил меня своему хозяину – королю Овидию. Тогда, кстати, и начался этот пикантный период всеобщей любви ко мне.
В Овидстане чародеев любят в принципе. Начиная с Зака. Чтобы этот мерзавец ни творил с женщинами – а в этом он мерзавец, уж поверьте – не одна свободная яратка видела его во сне, полном похоти и желания. И это несмотря на то, что выходцев с востока в Овидстане традиционно не считают красивыми. А вот северян считают. Плюс в мою пользу – я наслушалась и про синь моих глаз и про чёрный шёлк волос. Моим ножкам обычно уделяли особенное внимание – проникнувшись местными традициями, я ходила босиком. Ровно до того момента, пока Зак, мерзко ухмыляясь, не приволок в дом стопку гравюр моей щиколотки с подписями сутр. И ещё хохотал: «Лизетта, милая, даже если ты облачишься в бесформенное платье до пят, они найдут прелесть и в этом». Они да, они бы нашли! Все же прекрасно понимали, какая выгода – расположение чародея. Зак, например, исполнял маленькие желания своих любовниц – молодость до ста лет, удача в каком-либо деле, лишние десять лет жизни и прочие глупости. Это если забыть о том, что после короля Зак был первым человеком в стране.
Король Овидий – восхитившись моей красотой и стыдливостью – представил мне своих сыновей. Да, всех троих. И ничто сумнящеся объявил, что тот, кто покорит неприступную Элизу – иными словами, кому из них я принесу клятву – тот и станет следующим королём.
Я думаю, эту затею придумал Зак. Если б знала наверняка, я бы лично его «поблагодарила»…
Троица принцев сильно испортила мне жизнь. Ко всеобщему вниманию я ещё могла привыкнуть – положа руку на сердце, оно мне нравилось. Кому не нравится, когда ему посвящают стихи, поют песни, за кого молятся Великой Матери? Но эти трое донимали меня не на шутку, особенно Аджахад, младший сын. На момент нашего знакомства он отнёсся ко мне, как к товарищу по играм – наивный был, как и я. Забавный угловатый мальчишка-принц показывал, как надо разить придуманных врагов саблей и рассказывал, что будет делать, когда станет великим наместником. Потом таскал меня в чайхану, напивался, пел песни и снова размахивал саблей, потому что «вон тот господин на тебя не так посмотрел». И он же рассуждал о красоте стихов Ажшхаля, пел трогательные серенады и в свободное от пьянства и прогулок по борделям время делал прекрасные заготовки для украшений. Потом спустя три года отец назначил его наместником провинции Рабах, и Аджахад уехал. А вернулся уже вот таким. Вроде тот же весельчак и балагур… Но на меня смотрел уже не как на товарища по забавам или, быть может, друга. И научился лгать – качество, которое я в людях с некоторых пор не терпела.